Иногда, изучая очередные директивы вождя, я думал: «Что стало с эпохами, в которые я жил? Когда я был молодым человеком, все носили брюки-клеш и повсюду сновали «спекулянты»; когда я был подростком, по телевизору показывали драмы из Гонконга и Тайваня; когда я был совсем маленьким, то мог играть по сети, смотреть новейшие голливудские фильмы, у нас была Олимпиада и 3D-фильмы… Действительно ли это время существовало? Откуда оно пришло и куда ушло? Или это просто сон?

Возможно, все это – игра, в которую играет время. Что есть время? Есть ли что-либо, кроме небытия? Небытие было до нас, и оно будет после нас.

Иногда посреди ночи я думал о любимой женщине на другом берегу Тихого океана, и мое тело пронзала боль. Те дни, когда я едва не сошел с ума от любви, когда я был чужаком в чужом краю, казались мне такими настоящими, но при этом очень походили на фантазию. Что бы произошло, если бы я послушался Цици и остался в Америке? Стал бы я счастливее или просто утонул бы в более глубокой иллюзии?

По крайней мере, тогда я бы жил с любимым человеком.

В реальности Америка тоже не была раем. Газета «Жэньминьжибао» писала, что Соединенные Штаты подсели на иглу милитаризма и поэтому увязли в войне с Вьетнамом. Внутри самой Америки усиливались межрасовые конфликты, а кризис на Ближнем Востоке привел к нехватке нефти. Дни капиталистов у власти были сочтены, и радикальные левые движения в США набирали силу.

А советский лагерь тем временем с каждым днем становился все сильнее. «Холодная война» накалялась, и почти на каждом континенте две сверхдержавы вели между собой опосредованную войну с помощью своих марионеток. В морских глубинах патрулировали подводные лодки с баллистическими ядерными ракетами на борту, и каждая боеголовка такой ракеты была способна уничтожить крупный город. Еще больше ракет сидели в своих шахтах и ждали приказа, чтобы отправиться в полет и обрушиться на нас. Сама смерть висела у нас над головой, угрожая отправить все человечество в ад. Китаец ты или американец, но в конце концов тебя ждало одно и то же.

Иногда я вспоминал слухи о конце света, которые доходили до меня в детстве. Возможно, пророчество сбылось – но, вероятно, апокалипсис наступил не в один миг, а опускался на нас в течение десятилетий. Или, быть может, к моменту моего рождения мир уже был уничтожен и все, что я пережил, – просто тень фантазии, которая медленно рассеивается. Кто знает?

На четвертом году культурной революции я получил письмо из США. Один вид американских марок меня напугал, ведь переписка с иностранцами подвергалась тщательному надзору. Однако содержание письма казалось довольно безобидным; текст состоял из короткого приветствия, которое в какой-то необычной манере было связано с революционной риторикой.

Товарищ Се Баошен.

Во-первых, позволь выразить самое искреннее желание, чтобы самое яркое, самое красное солнце в наших сердцах – председатель Мао – прожил десять тысяч лет! Как написал председатель в своем стихотворении: «Моря бушуют от гнева, континенты содрогаются от ярости!» В Америке, руководствуясь учением Председателя Мао Цзэдуна, левые революционеры и борцы за права человека заставили капиталистов с Уоллстрит содрогнуться от силы пробудившегося народа! Председатель Мао был абсолютно прав, когда написал, что революционная ситуация не просто хорошая, но великолепная!

Ну ладно. Как ты поживаешь?…

Письмо, конечно, было от Цици. Его доставили на мой факультет, и там его перехватил начальник отдела пропаганды. Он с подозрением прочел его и яростно посмотрел на меня.

– Се Баошен, глаза народа видят все! – Он хлопнул ладонью по столу. – А теперь признавайся: сколько у тебя контактов за рубежом? Какие тайны связывают тебя с женщиной, которая написала это письмо?

Я рассмеялся.

– Ну хватит. Ты прекрасно знаешь, что связывает меня и Цици. Давай сюда письмо.

По невероятному стечению обстоятельств я сейчас разговаривал со своим старым другом Хэйцзы. Раньше он был обычным рабочим, но после культурной революции стал служить в отделе пропаганды – и, в соответствии с распоряжениями председателя Мао, прибыл сюда, чтобы следить за работой моего университета. Так человек, у которого даже не было высшего образования, стал самой важной персоной в одном из престижнейших университетов Китая. Если бы не он, это письмо навлекло бы на меня беду[17].

Хэйцзы приказал мне сжечь письмо, когда я его прочту. Я снова и снова перечитывал послание Цици, пока не понял, что она пытается сказать мне между строк. Во-первых, она сообщала о том, что закончила обучение и теперь преподает китайскую литературу в одном американском колледже. Во-вторых, она говорила, что все еще не замужем и хочет навестить меня в Китае. Я вздохнул и вытер глаза. Мы с Цици расстались пять лет назад, но она по-прежнему хотела быть со мной. Но что я мог сделать? Даже если она вернется, мы могли рассчитывать только на то, чтобы стать такими же, как герои «Второго рукопожатия» – запрещенного романа, рукописные экземпляры которого мы передавали друг другу. Герой и героиня этого романа могли только смотреть друг на друга, зная, что они никогда не будут вместе.

В конце концов, то, о чем я думал, не имело значения. Ответить на письмо Цици я не мог.

Вернувшись домой, я спрятал ее письмо в пачке документов. Я не хотел, чтобы его нашла Шень Цянь, но я и не мог заставить себя его сжечь и поэтому решил спрятать его между страницами книги «Сезон цветения, сезон дождей», которая тоже когда-то принадлежала Цици. Хотя сама книга тоже была примером феодального, капиталистического, ревизионистского мышления, я не мог даже помыслить о том, чтобы избавиться от нее. Я замотал книгу в старые тряпки и спрятал в сундук.

12

Я прекрасно понимал, что Цици не следует возвращаться, но мое эгоистичное сердце продолжало надеяться на встречу с ней. Примерно в то же время президент Никсон посетил Китай, надеясь создать альянс с Китаем против Советского Союза. Когда китайско-американские отношения улучшились, во мне снова вспыхнула надежда. Однако Никсон и Мао не сумели договориться, и это так разозлило американцев, что они в отместку затеяли интригу в Совете безопасности ООН с целью исключить Китайскую Народную Республику и отдать ее место Тайваню как «законному» представителю всего Китая. Те слабые связи, которые еще существовали между США и Китаем, оказались полностью перерезаны.

Цици не вернулась, и я больше ничего о ней не слышал.

На шестом году культурной революции мой отец скончался. За несколько дней до его смерти Китай запустил на орбиту искусственный спутник «Алый восток». Со дня запуска предыдущего спутника прошло много лет, и по этому случаю устроили пышные празднества. Умирая, отец взял меня за руку и пробурчал: