слушали его рассказ и громко смеялись. Эти молодые люди, делившиеся друг с другом своими историями, производили впечатление тесного закрытого кружка, в который Имоджен очень хотелось попасть. Хотелось, чтобы Фредди ее заметил, подозвал к себе и сказал всем: «Это Имоджен… и сейчас я должен угостить ее». И чтобы все отошли в сторону и смотрели, как он обнимет ее, и она почувствует себя особенной и необыкновенной. По правде говоря, Имоджен хотела, чтобы все ушли и они с Фредди остались наедине. Вот тогда она сможет рассказать ему, что чувствовала все эти годы.

Марион удалось пробраться к бару.

– Два джина с тоником, пожалуйста! – крикнула она барменше, но та проигнорировала ее и предпочла обслужить красивого молодого человека, стоявшего рядом.

На помощь девушкам пришел Джайлс.

– Барбара, когда освободишься, приготовь два джина с тоником для двух очаровательных леди! – крикнул он барменше, и та кивнула ему в знак согласия.

– Это так неприятно, – пожаловалась Марион. – Почему она не приняла мой заказ? Ужасно унизительно зависеть от тебя, Джайлс.

– Спасибо на добром слове, – сказал он. – В следующий раз я оставлю вас умирать от жажды.

Взяв напитки, Марион предложила поискать столик, но Имоджен очень хотелось поговорить с Фредди.

– Иди… сядь с Джайлсом, я скоро подойду, – прошептала она на ухо подруге.

Имоджен стала пробираться сквозь толпу, поднырнула под локтем высокого студента, стоявшего между ней и объектом ее страсти, и, словно по волшебству, оказалась в самом центре их компании.

– Привет еще раз, – весело сказал Фредди.

– Привет, – ответила она. – Надеюсь, ты не возражаешь… но я подумала, что нам нужно поговорить.

Молодые люди переглянулись и постепенно стали отходить в сторону, образовав собственный круг, смеясь и обмениваясь шутками. Фредди и Имоджен остались вдвоем.

– Ой, прости, – проговорила Имоджен. – Я не хотела вам мешать.

Она чувствовала себя больше смущенной, чем виноватой.

– Все в порядке, – мягко ответил Фредди. – Давай присядем? А то я весь день на ногах.

Он нашел столик в углу около двери.

– Итак, – начал он, – расскажи, как поживаешь?

Подобные вопросы обычно задают дальней родственнице или незамужней тетушке, и Имоджен упала духом.

– Отлично…

– Как твои родители… они здоровы?

– Да… а твои?

– Тоже.

– А Филипп и Джонно?

– Да, с обоими все хорошо… спасибо. Корабль Филиппа попал под обстрел, но он успел эвакуироваться до того, как тот затонул.

– Какой ужас! Я не знала об этом. С ними точно все в порядке?

– Да, ты же знаешь Фила… Он непотопляемый. Ты как? Знаешь, я совсем забыл, что ты здесь учишься. Я очень удивился, когда увидел тебя в чертежной студии.

– Правда? – спросила Имоджен. – Мы ведь обсуждали это тем вечером, когда ты пригласил меня… на прошлую Пасху. В ту ночь, когда нас бомбили.

– А, да, – вспомнил Фредди, – ужасная была ночь. Мне так жаль ту семью. Как я мог об этом забыть? Представляю, что ты обо мне думаешь.

– Да ладно, это было давно, с тех пор столько всего случилось, особенно с тобой. Как тебе Канада? – Она боялась, что, задав этот вопрос, услышит от него рассказ о тайном браке с одной из девушек, с которыми он там знакомился. Не поэтому ли он держался с ней так отстраненно?

– Было очень весело. Я чудесно проводил время. Это волшебная страна, и так замечательно, что я учился летать именно там, где такие просторы.

– Ты написал мне письмо… – начала Имоджен.

– Но ты не ответила, – заметил Фредди.

– Я… Твое письмо было написано в таком тоне… Мне показалось, что ты не особо ждал от меня ответа, – запинаясь, сказала она.

– С чего ты взяла? – спросил он, разглядывая ее лицо. – Я не стал бы писать, если бы не хотел получить от тебя ответ. Я подумал, что ты просто не желаешь со мной общаться.

– Ты сказал, что встретил чудесных девушек. «Девушки очень хорошенькие, – писал ты, – и такие естественные. Мы потрясающе проводим время». Кажется, ты ходил с ними на танцы.

– Ты помнишь, что я написал? – У Фредди был удивленный вид. – Я не помню, что делал вчера, не говоря уже о том, что писал около года назад.

– Я помню… все до последнего слова. – Имоджен покраснела. – Звучит ужасно пафосно, да?

– Джинни… – Фредди накрыл ее ладонь своей. Она была холодной и шершавой.

– Да? – Она с надеждой посмотрела в его серые глаза, мечтая о том, чтобы он поцеловал ее.

– Давай выйдем на улицу, мы не можем разговаривать здесь.

– Я думала, ты хочешь пообщаться со своими друзьями.

– Хочу… но потом. Сначала мне нужно тебе кое о чем сказать.

Он вывел ее из паба. Снова начался дождь, и они встали под навесом у двери магазина мужской одежды в соседнем здании, слушая стук дождевых капель.

– Видишь ли, Джинни… Знаю, тогда, до Канады, у нас с тобой был небольшой разговор.

– Да, – сказала она, глядя ему в глаза.

Имоджен чувствовала запах дождя на его волосах и немного затхлый запах, исходивший от его формы.

– Джинни, ты мне нравишься. Правда нравишься, – проговорил Фредди.

– Но, – продолжила она, теряя всякую надежду, – у тебя есть кто-то еще, не так ли?

– Нет! – ответил он, положив руки ей на плечи. – Нет, дело совсем не в этом. Просто я должен уехать… Я не могу сказать тебе, куда. Меня определили в специальную эскадрилью. Это очень опасно, Джинни. И после того, как я приступил к учениям, я смирился с мыслью, что, возможно, не выживу. То, что мы делаем, – это очень опасно. Мы будем летать по ночам на небольшой высоте над вражеской территорией, нас будут обстреливать из артиллерии… Я уже потерял некоторых товарищей. А после того, как по-настоящему приступлю к делу, потерь будет еще больше. Я и сам могу погибнуть.

Имоджен вздрогнула.

– Пожалуйста, не говори так.

– Я смирился с этим – так лучше всего. Я говорю себе: «Самое ужасное, что может случиться, – это ты погибнешь, поэтому просто делай свою работу, старайся выполнять ее хорошо, будь мужественным и решительным». – Фредди словно давал инструкции самому себе.

– Это ужасно, – сказала Имоджен, и слезы навернулись у нее на глаза.

– Нет, это благоразумно. И я принял решение. Я не разобью ничье сердце. Я видел очень многих парней и их девушек, жен и подружек, и размышлял о том, что они будут чувствовать, если их мужчин разорвет на кусочки. Я не хочу поступать с кем-нибудь таким образом. Поэтому я решил, что если и свяжу с кем-то свою жизнь, то только после войны. Если это «после» вообще наступит.

– Не понимаю, – проговорила она, – ты хочешь сказать, что связал