И тут появился капитан.

— Мой реджи, он заговорил! Он согласен дать показания!

— Ну хоть какая-то радость, — пробормотал действительно довольный Дамиан, встал и направился вслед за радостным Морцавским в каземат.

* * *

Герберий Джигиминский сидел, положив закованные руки на стол и свесив голову. Когда-то богатая черная и кудрявая шевелюра слипшимися прядями свисала перед лицом. Принц, не желая быть узнанным, одел темный плащ с капюшоном и сел под стенкой в темный угол. Ему адъюнкт был виден сбоку.

Морцавский сидел перед ним и, как ищейка взявшая след, едва сдерживал нетерпение.

— Как вы узнали о секретной лаборатории?

— Мой приятель, адъюнкт четвёртого года, работал в этой лаборатории.

— Вы лжёте. Он не был вашим другом.

Гера поднял тяжёлый взгляд на капитана, ощерил зубы.

— А я и не говорю, что друг. Приятель. Я его иногда в кабак водил за свои.

— Как вы получали от него информацию?

— Вот так и получал. Наливал ему, а когда у пьяного язык развязывался, спрашивал.

— Вы лжете. На адъюнкте была магическая клятва о неразглашении.

Гера опять осклабился.

— Была. Но о том, что он проводит секретные опыты, он сказать мог. И что секрет государственного уровня, я тоже понял. Не зря же в лабораторию второй принц наведывался.

— То есть вы хотите сказать, что знали только, что работы в лаборатории были секретными и ею интересовался принц?

— Да. Этого было достаточно.

— Кто был заказчик?

— Он! — и адъюнкт показал пальцем с грязным ногтем на Дамиана. В глазах его бушевало пламя.

Дамиан усмехнулся и спросил:

— То есть лица заказчика вы не видели?

Плечи Геры поникли.

— Нет, не видел.

— И вы не знаете его имени?

— Не знаю.

Морцавский кивнул принцу и вновь переключил допрос на себя:

— Как вы встретились?

— В кабаке. У меня уже не было денег, а кабатчик сказал, что знает верного человека, которому я могу помочь и заработать.

— Что за кабак?

— Недалеко от восточных ворот Академии, «Пенный Буйвол» называется. Буйвол — то самый кабатчик.

Дамиан встал.

— Продолжайте, капитан. Я распоряжусь. С результатами жду вас у себя.

— Слушаюсь!

Морцавский вскочил, вытянулся в струнку. Как только Дамиан вышел, продолжил допрос.

Кабак был действительно недалеко, и адепты академии составляли были едва ли не половину посетителей. И убитый адепт Трушинский был найден недалеко от него. Хотя в округе, конечно, были другие заведения подобного рода. На задержание кабатчика принц отправил отряд, а результатов остался ждать в кабинете Морцавского. Старший отряда довольно скоро связался с ним, отрапортовав, что кабатчика на месте нет, всеми делами заправляет другой человек.

Взятый под стражу новый владелец кабака рассказал, что сам бывший купец, решивший перебраться в столицу и купив заведение несколько дней назад, заплатив немалую сумму золотом за доходное место. Прошлого владельца знал, поскольку давно присматривал себе что-то подобное и заводил знакомства с многими кабатчиками и владельцами постоялых дворов. Но знакомство было поверхностным, и ничего рассказать о бывшем владельце он не мог.

Допрос Джигиминского дал мало. Становилось понятно, что заказчик похищения лицо не бедное, цели имел далеко идущие, раз готов был тратить немалые суммы на амулет, меняющий ауру, и на два портальных, при этом не зная наверняка, что дадут результаты похищения.

Было и ещё одна интересная деталь — Джигиминского пытались уговорить, работая в Академии, приносить сведения о работах

Убитый Василий Трушинский, похоже, расстался с похищенными его соперником вещами, не понимая ни их ценности, ни того, что помогает шпиону. А пропавший кабатчик, судя по собранным о нём данным, был если не центром паутины, отлавливающей нужных людей, то собирающим информацию и передающим её куда нужно. Вопрос куда именно, оставался открытым.

Но то, что это не случайные люди, что их цели — шпионаж и талантливые маги, давало основание с большой долей вероятности полагать, что это интересы иностранной державы. Вопрос только — какой именно?

Политика Бенестарии давно была направлена на выстраивание дружеских отношений. И не нейтральных, а именно дружеских. Из наиболее недружелюбных оставались Оландезия, Лиикенрукка и далёкая Восточная Ганздия, хоть и более открытая, чем северная соседка, но не менее патриархальная и неразвитая.

* * *

День выдался трудным, но самое неприятное всё же пришлось на вечер.

Дамиан из-за занятости пропустил обед, который, конечно же, состоялся и без него. Однако гости на нём присутствовали, и королева пыталась завести разговор с иностранной принцессой о минувшей прогулке по столице. Но девушка в ответ лишь поклонилась и, не меняя каменного выражения лица, сказала, что город очень необычен.

На вопрос о том, что же ей понравилось больше всего, ответила, что ей понравилось всё.

— Всё-всё? — спросила королева, позволив удивлению явственно промелькнуть в её тоне. Тойво величественно кивнула и больше не издала ни звука.

Зато послы, пренебрегавшие салфетками и утиравшие бороды прямо рукавами, одобрительно кивали, ещё долго переговариваясь, чтобы было слышно её величию, о том, что хорошей жене должна нравиться родина мужа.

Тот посол, что был родственником короля Юзеппи, поинтересовался, где же принц Дамиан, почему не трапезничает вместе с гостями. На что королева Ильдария с лёгкой улыбкой ответила, что её дорогой сын весьма занятой молодой человек и порой за делами государственной важности забывает пообедать.

— А где же наследник, принц Лев? Почему он никогда не трапезничает вместе с нами? — не унимался любопытный иноземец.

Королева заледенела, но с той же вежливой улыбкой ответила, что наследнику часто неможется, поскольку он очень впечатлителен и сильно переживает о состоянии своей жены.

— Он так нежен, что переживания могут уложить его в постель? — неаккуратно жуя, продолжил расспросы посол.

Королева приподняла подбородок и бросила лишь один взгляд на безопасника, что всегда находился в помещении, где происходила встреча любой особы королевской крови с людьми, не входящими в её ближний круг. Агент сразу же удалился, чтобы отдать распоряжения по усилению охраны старшего принца и его жены. И только после этого властный голос королевы пресёк все разговоры:

— Он очень любит свою жену и будущего сына. Так же сильно, как и свою страну. И как о судьбе своей страны, печется о благополучии своей семьи, ибо и то, и другое для него одинаково свято!