Разросшаяся компания устроилась в гостиной. Михель быстро нашла общий язык с детьми, а Адель поначалу смущалась, но потом обвыклась и тоже включилась в игры. Стефан сидел в кресле возле камина и наблюдал за веселым сумасшествием, которое разворачивалось на его глазах, вспоминая, как года три назад во время поездки в Рино был вынужден остановиться у кузена. Тогда ему впервые представилась возможность пообщаться с маленькими детьми. Не то, чтобы он горел желанием, но троюродных или четвеюродных племянников это мало волновало, они хотели играть и в итоге добились своего: в конце концов, мать просто устала оттаскивать галдящий выводок от сурового родственника и, сославшись на дела, удалилась из комнаты. На самом деле, время в обществе малышей прошло не столь ужасно, как он предполагал.

Когда средняя из сестер покинула игру, ла Сови понял, что сегодня ему выпала возможность повторить тот незабываемый опьгт. Девчушка подошла совсем близко и, смущенно улыбаясь, протянула руки, намекая на желание забраться на колени к господину, который никак не желал снизойти до возни с детьми.

— И что мне за это будет? — спросил Стефан, наклонившись к девочке. Та почему-то просияла и достала из кармана легкого летнего платьица конфету. — Леденец? — уточнил он, картинно поморщившись.

Светлые кудряшки подпрыгнули, когда девочка отрицательно покачала головой.

— Каламель! — громко возвестила она, чем привлекла внимание братьев и сестер, и их временных нянек, естественно.

— Ну, если карамель… — протянул он, быстро оценивая высоту потолков, — то можем даже полетать. Если хочешь, конечно.

Кудряшки опять пришли в движение — полетать девочке очень хотелось. Она взвизгивала и хохотала каждый раз, когда Стефан подбрасывал ее в воздух. Но, в конце концов, аттракцион закрылся.

— Еще! Еще! — просила она, глядя на ла Сови горящими от азарта глазами.

— Хватит! — строго сказал он одновременно с Михель, правда, у женщины получилось мягче.

— Не жадничай, — пожурила она малышку.

Оглянувшись назад, смелая летчица увидела остальную ребятню, выжидающе смотрящую на Стефана. Дети в один голос загомонили, уверяя в своей «платежеспособности». Только старшая сестра не захотела принимать участие в таком веселье.

Ла Сови адекватно оценил фронт предстоящих работ, поэтому перед новым стартом снял сюртук и закатал рукава рубашки. После того, как все желающие вдоволь наверещались, взмывая к потолку, он, разумеется, отказался от оплаты. На детских мордашках тут же появилось абсолютно одинаковое выражение: восторг и легкое разочарование.

— Я же вам говорила, что он обычный человек, — наставительно сообщила младшим старшая сестра, — а вы заладили: «Дух! Дух!»

Стефан поднял брови. Детки его очень удивили.

— И за какого же духа вы меня приняли? — спросил он.

Тут опять отличилась та девочка, что подошла к нему первой.

— За Амаду! — ответила она. — Только он бы взял подношение. А раз вы не взяли, значит, вы человек!

Логика была странной, точнее, детской. Или местной.

— И что же это за дух такой? — Стефан повернулся к Михель, как к более просвещенной в вопросе.

— Когда Амаду является людям, он принимает облик прекрасного юноши, — ответила та с лукавой улыбкой.

— Во-о-от как! — протянул Стефан и вновь взглянул на смелую малышку. — Ну, что же, барышня, во вкусе вам не откажешь, но интуицию нужно развивать!

Девочка засмеялась и поспешила присоединиться к своим братьям и сестрам, которые потихоньку пробирались к приоткрытым дверям, ведущим на террасу. Михель следила за их перемещениями, но не останавливала. С ее молчаливого одобрения ватага выскочила на улицу. Адель последовала за ребятней.

— Из тебя выйдет прекрасный отец, — сказала Михель, поднимаясь с пола и поправляя длинную юбку. Стефан последовал ее примеру: тоже занялся приведением одежды в порядок.

— Надо же! — воскликнул он шутливо. — Я всегда считал себя потерянным для общества и семьи.

— Не наговаривай на себя! — Михель пригрозила ему пальцем, стоя у двери на улицу. — Из тебя получилось совсем не то, что должно было, — с этими словами она выскользнула из комнаты.

Стефан замер. Мгновение спустя его внимание привлек какой-то шорох. Он обернулся и увидел Адриана. Друг стоял в дверном проеме и задумчиво смотрел на него.

— Это шутка, или она разговаривала с…

Адриан не стал дослушивать до конца:

— Даром прорицания моя супруга не владеет, и с чувством юмора у нее все в порядке, поэтому сам делай выводы.

— Я ее ни о чем не просил! — с горячностью произнес ла Сови. Он действительно так и не набрался смелости и наглости, чтобы подойти к Михель со своей проблемой.

Адриан пожал плечами.

— Я в свое время тоже ни о чем ее не просил и ничего ей не рассказывал, но в проницательности Михель не откажешь. Видимо, она просто решила помочь тебе. Значит, для тебя еще не все потеряно. Цени это, — Сиверейн чуть прищурил глаза, — или радуйся.

К хорошему привыкаешь быстро. О существовании этой расхожей истины Адель вспомнила сразу после возвращения с Од. За неделю, проведенную в доме Сиверейнов, девушка привыкла находиться в окружении приятных людей. У нее не возникало нужды придумывать, чем себя занять, — Михель не сидела без дела и охотно принимала помощь гостьи. Да, поначалу Адель испытывала легкое недовольство из-за того, что Стефан предпочитал гулять один и поздними вечерами, но за те маленькие безумства, которые он устраивал в спальне после, она его быстро простила и каждый день с нетерпением ждала ночи.

Жизнь в поместье сильно отличалась от той, которой удалось вкусить во время короткого отпуска. Во-первых, Стефан вернулся к работе в госпитале и ежедневно, добрую половину суток пропадал в Розеле. Во-вторых, выяснилось, что экономка все-таки невзлюбила Адель. Ее отношение проявлялось в разных досадных мелочах. То госпожа Моссо забывала согласовать меню с хозяйкой дома, то заставляла себя ждать, не являясь на вызов сразу.

Больше всего девушку раздражало, когда женщина, которую с трудом можно было дозваться в случае необходимости, проявляла странную инициативу и неотступно следовала за ней, стоило Адель начать знакомство с новым домом. В такие моменты экономка любила задавать вопросы вроде: «Вы уверены, что господин ла Сови не будет возражать, если вы зайдете туда-то?». Адель изнывала от желания развернуться и рявкнуть на зазнавшуюся особу, как частенько делали это преподаватели на полигоне. Приходилось сдерживаться и вежливо напоминать: «Господин ла Сови никогда не намекал на то, что моя свобода перемещений в поместье как-то ограничена». Госпожа Моссо замолкала, поджимала губы и со скорбной миной продолжала преследовать Адель по пятам.

Третьим изменением стало то, что Стефан перестал посещать перед сном комнату жены. Адель даже не представляла, насколько сильно будет скучать по его поцелуям и ласкам. Конечно, муж целовал ее и сейчас, но всякий раз это происходило в присутствии кого-то из прислуги, поэтому он сдерживал свои порывы.