— Госпожа ла Сови, я полагаю? — осведомился старик.

— Да, — ответила девушка, не раздумывая. — Супруг вышел из комнаты и оставил галофон…

— Ничего страшного! — заверил незнакомец, не дослушав объяснения до конца. — Будьте любезны, передайте ему, что звонил Ален Фарси и сообщил о нежелательном росте известных ему показателей в последних образцах.

Адель мало что поняла из сказанного, но несколько раз повторила фразу про себя и лишь потом кивнула. Господин Фарси, терпеливо ждавший от нее согласия удовлетворить просьбу, даже поблагодарил ее, а после, не попрощавшись, разорвал связь.

В коридоре послышались шаги. Адель узнала поступь госпожи Деко.

— Вот вы где! — домработница заглянула в комнату. — А я уж решила, что вы опять убежали на встречу с сестрой!

— Нет, — девушка улыбнулась, — сегодня мы с Александрин встречаемся позже. Вы что-то хотела?

— Конечно! — госпожа Деко кивнула с важным видом и напомнила: — Завтра у нас ответственный день: мы принимаем гостей. Извольте пройти со мной в подсобку, чтобы выбрать скатерть, салфетки и прочие мелочи для сервировки стола.

Адель мельком взглянула на галофон, но решила заняться решением бытовых вопросов. Она подумала, что Стефан обязательно попрощается с ней прежде, чем отправиться в госпиталь.

Экономка отпустила девушку спустя полчаса. К этому моменту хозяин квартиры уже отбыл на службу.

* * *

В начале восьмого Стефан стоял возле кованых ворот, за которыми в отдалении высился фамильный особняк. Калитка не спешила открываться. Ла Сови пришлось выждать около трех минут прежде, чем дом почувствовал его присутствие. Выходило, что Вильре прав: еще немного и магия крови рассеется, постепенно превратив здание в груду хрупких камней.

Входная дверь распахнулась перед Стефаном почти сразу. Он хотел как можно быстрее покончить с делом, поэтому поспешно шагнул в холл и помог двери закрыться.

Тяжелые портьеры на окнах задернули слуги перед тем, как покинуть дом. Плотная ткань не пропускала свет, поэтому на стенах стали медленно загораться светильники. Огромное помещение наполнилось желтоватым светом, который должен был создавать уют и дарить ощущение тепла, однако Стефан чувствовал только холод — того и гляди, пар изо рта пойдет. На мужчину внезапно накатила такая тоска, что хотелось завыть в голос. Особняк умирал без присутствия семьи, которой должен был служить, и как мог, давал понять это хозяину.

Ла Сови мотнул головой, отгоняя наваждение. Он направился к широкой лестнице причудливой формы. Поднимаясь по ступеням, Стефан прикасался к каменным перилам. Ощущение могильного холода под пальцами медленно исчезало. С каждым новым шагом дышать становилось легче, и озноб постепенно проходил.

На площадке второго этажа Стефан остановился в задумчивости, не зная, чем себя занять. «Эмоции» дома он уже уловил, и можно было с чистой совестью отправляться обратно, но отчего-то не хотелось уходить так рано. Появилось странное, иррациональное желание порадовать особняк своим присутствием подольше.

Ла Сови прошелся по коридору до дверей в библиотеку. Они приоткрылись раньше, чем он взялся за ручку. В глубине помещения, рядом с глубоким креслом, мягким и удобным даже на вид, загорелся торшер. Стефан был единственный из семьи, кто любил читать, сидя именно в том кресле, и дом это помнил. Дом его узнал.

Стефан сделал шаг назад. Торшер обиженно погас, а дверь медленно закрылась, громко щелкнув замком напоследок. Ла Сови усмехнулся, оценив выходку. Норов у особняка оказался под стать хозяевам. чтобы ни болтали злые языки, взрывной характер ла Сови являлся фамильной чертой, просто Стефан в отличие от других своих родственников не всегда его скрывал.

В конце коридора в лучах вечернего солнца горело витражное окно, бросая цветные блики на деревянные панели. Возле окна, по левой стене находилась еще одна дверь, и вела она в кабинет отца. Будто уловив мысли Стефана, призывно зажегся светильник. Ла Сови вздохнул.

В детстве пределом мечтаний Стефана было залезть в отцовский кабинет.

Будучи мальчишкой, он даже не задумывался над тем, зачем ему это нужно. Просто отец всегда сам вызывал Стефана в свою вотчину, где учил уму-разуму. В остальное время эта комната оказывалась запертой для него, и на стук никогда никто не отвечал, даже если родитель находился внутри. Не пришла ли пора исполнить давнюю мечту?

Ла Сови уверенным шагом направился к кабинету. На сей раз дверь не приоткрылась в намеке на приглашение войти, а распахнулась настежь. Дом почувствовал настрой хозяина.

Кабинет выглядел так, словно отец покинул его на пару минут и вот-вот вернется. На столе даже осталась стопка каких-то бумаг, вряд ли нужных, в противном случае они давно бы оказались у Вильре. Стефан обвел помещение взглядом и невольно остановился на дверце шкафа, за которой скрывался сейф. Бывший хозяин особняка никогда не пользовался тайником, только этим сейфом, из чего Стефан еще в детстве сделал вывод: ничего важного отец там не хранил. Тем не менее Стефана всегда терзало любопытство: что же там все-таки лежит? Однако после смерти родителя, Стефан не спешил удовлетворить его. Он просто забрал ключ от сейфа, который передала ему экономка, — знать бы еще, как он попал к ней! — и небрежно бросил в верхний ящик рабочего стола, когда женщина удалилась.

Стефан отодвинул отцовское кресло и выдвинул ящик. Ключ обнаружился у дальней стенки среди вороха скрепок. Петли шкафчика даже не скрипнули, а замок легко открылся. За толстой металлической дверцей Стефана ожидал странный натюрморт: початый графин с коньяком, рюмка и потрепанная тетрадь. Он по очереди выложил свои находки на стол и внимательно изучил.

Первым в очереди стало спиртное. От дегустации ла Сови отказался, по запаху определив происхождение алкоголя. Коньяк из Арбейна он не любил. Рюмка некогда являлась частью «несчастливого» набора. Отцу подарил его один из партнеров на тридцатилетие, заказав у известного мастера.

К сожалению, не реже, чем раз в месяц один из предметов разбивался вдребезги. Последняя же рюмка вообще загадочно исчезла… и вот нашлась много лет спустя в сейфе. Графин, конечно, был другой, оригинальный разлетелся в мелкую крошку самым первым.

Наибольший интерес вызвал последний предмет. Сначала Стефан решил, что это тетрадь, потом подумал — ежедневник, а выяснилось — магический дневник, какие до сих пор в моде. Такой вещицей можно пользоваться всю жизнь, листы никогда не закончатся, а толщина блока навсегда останется прежней.

Ла Сови не спешил открывать его. Стефана всегда жутко раздражало вмешательство отца в собственную жизнь, и он поклялся, никогда не делать ничего подобного! Пусть ла Сови-старший давно уже мертв, но дневник являлся частью его жизни.

Стефан собирался было убрать находки в сейф, но краем глаза заметил какую-то тень в коридоре, дверь в который осталась открытой. Как выяснилось, солнце зашло за облака и цветные пятна — отражения витражных стекол — потускнели. Мужчина успокоился и только тогда заметил, что неловким движением умудрился смахнуть дневник со стола. Поднимая его с пола, он не смог удержаться и не прочесть, что же было написано на раскрывшемся развороте.