Пытаясь максимально передать взглядом свою просьбу. Вложить в него все то, что я чувствую.

И вздрогнула, когда вместо ответа рядом с моей головой в стену впечатался кулак.

Мужчина опустил вниз голову, рассмеявшись тихим злым смехом. Ему было плохо, мне – тяжело, а самое хреновое, что мы оба понимали, насколько сильно увязли в ненависти, в нелепых обидках, и теперь, как слепые котята, тщетно пытались найти выход из созданного собственными поступками лабиринта. А еще именно в этот момент мне вдруг стало ясно, что никакие разговоры не помогут нам понять друг друга. Я будто почувствовала его состояние, взглянула на ситуацию чужими глазами.

Я не смогу донести ему свою правду, и он вряд ли изменит ко мне отношение. Мы – каждый на своей волне. Словно с противоположных сторон зеркала.

Это сложно.

Замкнутый круг, который ничем не разорвать.

И даже если нам каким-то чудом удастся найти компромисс, стена непонимания никуда не денется. Не разобьется, не развеется чудесным образом. Мы просто разучились верить друг другу.

Если только переписать сознание заново. Прошлое, воспоминания, эмоции.

Но как?

Как это сделать?

– Убери, пожалуйста, руки, – попросила, поняв, что диалога не получится. – И дай пройти. Я не хочу делать тебе больно.

Сашины переломы заживут не раньше чем через месяц, а пока ему стоило максимально соблюдать осторожность. Я не могла даже оттолкнуть его, зная, чем это чревато.

– Ты это серьезно? Ника, блять, ты сейчас действительно пытаешься убедить меня в том, что тебя реально волнует мое состояние?! Не хочешь делать мне больно? – прохрипел он с таким надрывом, что я почувствовала себя последней дрянью.

А ведь он снова манипулирует, внушая чувство вины. Опять пытается унизить, выставив двуличной тварью.

– Да, серьезно. Как бы тебе ни хотелось, как бы ни представлялось, я не такая сука, какой ты меня представляешь. Мне не все равно. Слышишь? Не все равно! Потому что я знаю, что такое больно! Очень хорошо знаю, Саша. Даже слишком, чтобы желать подобного кому-либо. И я сейчас не о физической боли говорю! – выпалила, чувствуя, как у самой срывает тормоза, как сдавливает дыхание от подступившего к горлу кома. – Ты хоть можешь себе представить, каково это, когда тебя протаскивают через все круги ада? Когда режут без ножа? Когда удерживают рядом с собой любыми способами, прикидываясь добрым самаритянином, защитником, дают чертову надежду, а после приводят в дом другую женщину?! – сорвалась на крик.

– Разве Андрей изменял тебе? – дернулись желваки на скулах.

– Да при чем здесь он?! – гневно выплюнула ему в лицо и вдруг осознала, что выдала себя с головой. Даже не успев подумать. Тот самый случай, когда язык опережает голову. – Отпусти меня! Сейчас же! Я устала слушать твои надуманные обвинения, устала оправдываться. Устала что-то доказывать! Я устала ненавидеть тебя. Тебя и все, что с тобой связано! Тот день, когда познакомилась с тобой, когда подпустила ближе, когда позволила поверить в то, что ты – особенный. Не такой, как все. Единственный! Слышишь? А ты... Ненавижу-у-у! – Я забилась в его тисках, пытаясь найти выход.

Стиснула зубы, закусив губу, чтобы не разрыдаться, и вцепилась в широкие плечи.

Весь накопленный негатив внезапно хлынул наружу. Сорвался, как снежная лавина с крутого склона, и сейчас грозил смести все вокруг. Та необходимая капля, которой вечно не хватало, чтобы высказать открыто все в лицо, сейчас переполнила чашу.

Именно в этот момент.

Именно сегодня.

Меня затрясло. Дрожали руки, губы немели, перед глазами неясными очертаниями расплывались рисунки его футболки.

Предательские слезы потекли по коже обжигающими дорожками.

С языка слетали все новые и новые фразы, которые в обычный день я никогда не решилась бы озвучить. Проклятия, оскорбления, признания.

Все то, что накипело за долгие годы. Что столько времени копилось, грызло, травило медленным ядом – все вырвалось наружу.

Я с трудом понимала, что происходит вокруг.

Кричала, переходила на шепот, снова повышала тон, захлебываясь собственными откровениями.

Освобождая душу от непосильной ноши.

И даже не поняла, в какой момент его руки обхватили мое лицо, начали убирать пряди со лба, а губы собирать соленые капельки с подбородка, с щек, с ресниц. Шепча, что он тоже меня ненавидит. Так же сильно и настолько остро, что не знает, как дальше с этим жить.

А дрожащие пальцы продолжали гладить мои волосы, шею, плечи.

Язык скользнул в рот, сплетаясь с моим. Требовательные губы накрыли рот, заставляя подчиниться. Глотая мои всхлипы, стоны, рыдания и заменяя своими.

Его прикосновения настолько диссонировали со сказанными словами, что вряд ли кто чужой смог бы понять нас в этот момент.

Я завела руки Саше за шею.

Мне внезапно жизненно важно стало почувствовать его как можно ближе, прижаться теснее, взять то, что было потеряно нами в прошлом. Возместить хотя бы крупицу этого.

Потому что ничего не забылось, не исчезло и не растворилось, как бы я ни убеждала себя в этом. Как бы он ни старался. Как бы мы оба этого ни желали.

Вселенная исчезла. Время остановило свой бег, и только две покалеченные судьбой души пытались прорваться друг к другу сквозь тысячи преград и непониманий.

Руки, губы, поцелуи. Горячий шепот. Обжигающее дыхание на двоих.

Стук сердец в унисон.

Когда уже неважно, кто, кого и за что не простил. Когда с обеих сторон пусть и временно, но выброшен белый флаг. Когда просто хотелось почувствовать себя живой.

Прильнула, ощутив, как его рука накрыла грудь под кофточкой, одновременно держа меня на безопасном расстоянии. Пальцы сжали сосок, посылая сладкие разряды по всему телу.

– Тебе нельзя, – прошептала, стоило ему отстраниться на мгновение, – наверное.

Каким-то чудом еще помнила, что за три с небольшим дня его травмы не успели зажить.

– Ты разве не поняла? – Чувствительно укусил за шею.

– Чего?

– Что уже поздно, Ника? Ты сама пришла ко мне, сама попросила помощи. И назад дороги нет. Сбежать не получится.

– Я не про это, – попыталась слабо возразить, запнувшись, когда его другая рука скользнула под юбку.

Задрала подол и погладила по обнаженному бедру. Пальцы выписывали замысловатые узоры, кружа по нежной коже и подбираясь к нужному местечку. Я всхлипнула, прикрыв глаза, и задрожала всем телом, когда Саша прошелся по влажным складочкам, размазывая влагу и дразня на опасной грани.

– А я про это. Никакая моя травма не дает тебе возможности улизнуть. Чувствуешь? – нырнул внутрь, надавливая на чувствительную точку.