Раздался тихий щелчок. Я увидел, как выравнивается швейный цех, точнее, его модель, как затягивается эта трещина.

И не успел разорвать связующие нити, что вели к реальному объекту.

Снаружи раздался далекий, но отчетливый грохот. Я подскочил на ноги и успел ещё увидеть, как медленно, но верно поднимается швейный цех. Даже с того расстояния, что разделяло его и общежитие, можно было увидеть яркое магическое свечение, излучаемое стеной.

А потом трещина вдруг исчезла.

Как будто её никогда и не было.

Ни на модели, ни на реальном швейном цехе.

- Анна, - я удивленно повернулся к девушке, - ты понимаешь, что ты только что сделала?

Я повернулся к ней, как раз вовремя, чтобы увидеть, что девушка зашаталась, закатила глаза – и рухнула на пол без сознания.

Со мной такого никогда не случалось. Но, впрочем, создавая свои невинные модели и перенося на них свойства реальных предметов, я был уже достаточно опытным в плане использования магии. Матильда сделала всё, что могла, чтобы мой организм научился восстанавливаться максимально быстро. Возможно, за это мне следовало её поблагодарить.

Потому что Анна сейчас лежала на полу, совершенно недвижимая, холодная, и магия в ней оживать не собиралась.

…Я подозревал, что у любого безграничного запаса всё-таки есть точка невозврата. Такое место, от которого обратно уже никуда. Добраться до этой точки не так уж и просто; у Матильды не вышло. Но она тянула только на свои нужды, а не пыталась заставить меня одним щелчком пальцев изменить физическую структуру чего-нибудь.

- Проклятье, - пробормотал я, опускаясь на колени рядом с Анной. – Тебя надо было закрыть в бункере, подальше от всего этого, и запретить даже подходить к тому швейному цеху!

Анна не воспротивилась – в первую очередь потому, что ничего не услышала. Я склонился к ней в полумраке и попытался уловить дыхание, но оно было таким слабым, что у меня в сознании с удвоенной силой заколотилось чувство опасности.

Я попытался воспользоваться стандартными исцеляющими формулами, известными практически каждому обладателю магической силы, но тщетно. Анна была здорова, но взаимодействовать с её резервом я не мог. Точнее, мог – но только не восполнять его, а выпивать то, что там ещё осталось.

Когда-то я мог генерировать магию. Матильда, будь она неладна, нагло пользовалась этим, нисколечко не заботясь о причиняемом вреде. Но с дня её смерти, с того самого момента, как на моей шее камнем висят эти проклятые песочные часы, эта сила мне неподвластна. Словно кто-то заблокировал эту, несомненно, важнейшую часть моего естества.

Но оно же было?

Значит, можно извлечь свой дар обратно и воспользоваться им, чтобы помочь Анне.

Её ладони стремительно холодели. Я понимал, что именно так и выглядит истощение, представлял, чем всё это может закончиться, и не собирался этого допускать. Потому крепко сжал её руки и попытался отыскать внутри себя тот самый источник силы, которым прежде пользовался с такой лёгкостью.

Пустота. Я несколько раз пытался призвать магию, но наталкивался только на глухую стену. Сила молчала; она не отзывалась на самый громкий зов, и из этого можно было сделать только один вывод: там уже нечему отзываться.

Потому что бессмертный – это не вечно живой. Это уже давно мертвый.

Злясь на себя за собственное бессилие, я раздраженно сорвал цепочку с часами с собственной шеи и швырнул их на кровать. Те не разбились – это было не так уж просто. Я практиковался поначалу. Ронял их всюду, где только мог, пытался расколотить о камни. Но время было неумолимо.

Оно считало, что я ему нужен.

Даже сейчас цепочка словно уменьшалась, пытаясь сомкнуться ошейником на моей шее.

- Несколько минут, - сказал я, заметив, что песочные часы стремятся вернуться к своему хозяину, и склонился над Анной.

Теперь, без тяжести своего персонального камня, всегда тянувшего меня на дно, я мог размышлять более здраво. И чувствовал себя гораздо более живым, чем когда-либо прежде.

Я попытался представить, будто Матильда всё ещё сидит рядом со мной. Тянет ко мне свои вечно горячие руки, и магия вспыхивает, скручивается в тугой узел где-то возле солнечного сплетения, а потом змеей ползет к месту прикосновения, чтобы перетечь в бессмертную. Любимая женщина, которой доставляет удовольствие издеваться над собственным мужчиной… Хороший же я, однако, сделал выбор. Лучше просто не придумаешь.

Вновь шумно втянул носом воздух и повторил усилие. На этот раз магия отозвалась, словно тот цветок, который давно не поливали. И я наконец-то понял, почему она столько времени молчала, но всё ещё оставалась внутри.

Я поглощал собственную энергию всё это время, не замечая, как добиваю последнее живое, что во мне было. Растрачивал силу на что угодно, не обращая внимания на то, как моя собственная суть успешно подыхает.

Молодец, Рене!

Сжав зубы, я всё-таки рванул на себя энергетическую нить, буквально опрокидывая освободившуюся силу на Анну. Магия заплясала вокруг неё, окрашивая кожу золотистыми всполохами, но не спешила проникать внутрь.

Бесполезно.

С Матильдой у нас был контакт совсем иного рода.

- Это отвратительная идея, - сказал я сам себе. – Ужасная, извращенная идея. Ты просто потакаешь своим желаниям, ещё и хочешь прикрыть это спасением девушки.

Меня это, может быть, и пристыдило, но Анне лучше оттого не стало. Мы были слишком далекими, чтобы она, не обладая никакими дополнительными возможностями и лишним бессмертием, смогла забрать то, что я с такой силой от себя отрывал.

Я чувствовал себя последней сволочью, но другого выбора не было.

- Надеюсь, ты пошлешь меня потом достаточно далеко, чтобы я больше ничем не смог тебе навредить, - вздохнул я, обращаясь к неподвижной Анне.

А потом, склонившись к ней, поцеловал.

Сила отреагировала не сразу. Сначала я почувствовал, как что-то всколыхнулось в Анне, невольно отзываясь на мой магический призыв. А потом она содрогнулась в моих руках, словно её прошиб электрический разряд, и судорожно вдохнула воздух.

Нам следовало бы разорвать связь, прервать этот поцелуй, но я не нашел в себе достаточно сил, чтобы это сделать. Вместо этого сгреб Анну в охапку, чувствуя, как от малейшего прикосновения бьет электричеством руки. В комнате стало светло, как днем; магия, выбравшись из внутреннего заточения, пыталась найти свой новый сосуд.

Анна отпрянула первой. Даже в полумраке было видно, как лихорадочно сверкали её глаза, и сама она, растрепанная, растерянная, явно не знала, что делать дальше.

- Что это было? – тихо спросила она.

- Ты совершенно случайно починила сцену швейного цеха. Было впечатляюще, но повторять второй раз не советую, а то это может плохо закончиться.