Но ресторан выдержал, еды хватило на всех, хотя некоторые люди явно явились без приглашения и скорее для того, чтобы поесть, а не для того, чтобы поздравить жениха и невесту. Были и танцы…

Самый первый наш вальс, в котором я почему-то чувствовала себя бегемотихой, хотя на репетициях выходило неплохо. С трудом расслабилась, подчиняясь нежным, но сильным рукам своего уже не жениха, а супруга, и потом долго слушала комплименты о том, как это было прекрасно, хотя не верила ни единому льстивому заявлению. Может, не верила зря…

Шум гостей поглотил нас практически с головой. И когда по десятому кругу кричали «горько» по неизвестно откуда притащенной сюда традиции, когда перед глазами всё начало плыть от перенапряжения и необходимости постоянно улыбаться, я поняла, что сейчас самое время для откровений. Должна же я признаться Рене…

Было страшно. Я понятия не имела, как он отреагирует на новость, и потому, собственно, и не говорила. Вроде бы, всё логично, мы уже муж и жена, давно этого хотели, но я продолжала опасаться, как, наверное, и каждая женщина в такой момент, сталкиваясь с неопределённостью, волей-неволей начинает бояться, что реакция будет не такой, как она надеется.

Мне следовало рассказать Рене обо всём ещё до свадьбы, до того, как мы обменялись брачными клятвами, но я не решилась. Теперь корила себя за это; понимала, что он может обвинить меня ещё и в том, что я не хотела признаваться и…

- Рене, - прошептала я, касаясь его руки. – Давай сбежим?

В его синих глазах сверкнуло озорство. Мужчина улыбнулся и, кивнув, осторожно поднялся со своего места и потянул меня за руку, увлекая за собой. Пока кто-то оглашал очередной тост, а зал вновь разразился весёлым, но уже немного пьяным смехом, мы успели выскользнуть на улицу, прикрыть за собой двери и, не заботясь больше о гостях, убежать прочь.

Ушли недалеко, к реке. Это была та самая, что там, у утёса, где мы с Рене оба собирались умирать, только, разумеется, немного дальше. Та местность сейчас тоже ничем не выдавала произошедшего; трещины на земле исчезли, вода уже не была зелёной. Но я так и не рискнула подойти поближе, а Рене, казалось, вообще остерегался того места. Зато на реку теперь смотрел с улыбкой.

Наверное, радовался тому, что в воде нет примесей той зелёной жижи.

…Собственно, их уже нигде не было. Энергонити спрятались глубоко под землю, в том числе и подведённая к швейному цеху. В один миг по всему миру погасли жилы выбивающейся на свободу силы, характеризующейся главным – дисбалансом.

И это было замечательно.

…Энергоснабжение цеху удалось вернуть законным путём, благо, после изгнания Войчика и пропажи всех Истинных с Рене и вовсе не решались спорить, даром, что у него на шее больше не было цепочки с песочными часами. И когда мы приходили в швейный цех и прислушивались к мерному гудению электроэнергии, местной, модифицированной, но всё равно не имеющей ничего общего с теми жилами силы мира, что протекали внизу, признаться, я испытывала в первую очередь спокойствие и довольство.

Мы подошли к самому берегу и остановились у кромки воды. Рене крепко сжал мою руку, и я почувствовала какую-то удивительную невысказанную поддержку от него.

Всё-таки, между нами была не только любовь. Взаимоподдержка, ответственность друг за друга, доверие… И мне стало стыдно, что я столько молчала про новость, несомненно, важную для него не меньше, чем для меня.

- Рене… Мне давно следовало сказать, - я повернулась к нему. – Точнее, как только узнала. Неделю назад, и… Рене, - я вздохнула. – Я жду ребёнка.

Какую-то секунду мы просто смотрели друг другу в глаза, и я с трудом сдерживала себя, чтобы не начать нести всякий бред о том, что это незапланированно, я виновата, не знаю, как это получилось и не имела права молчать. Потом… Потом скажу. Когда он ответит.

А Рене вдруг улыбнулся – так ярко, как только умел только он сам, и выдохнул:

- Мы ждём ребёнка.

И хотя умом я понимала, что странно ждать чего-то другого, мне показалось, будто камень с души свалился.

- Я тебя люблю, - прошептала я, прижимаясь к мужу, застывая в его объятиях.

- А я тебя, - тихо рассмеялся он. – И буду любить нашего ребёнка. И, может, не одного?..

Мы расхохотались в один голос, хотя не было сказано ничего смешного – просто так странно оказалось загадывать далеко в будущее…

- Вместе навсегда? – прошептал Рене совсем тихо.

- Ну, мы не будем жить вечно…

- И это лучшая новость за последний год, - рассмеялся он. – Но навсегда?

- Навсегда, - ответила я. – Навсегда…

И первой поцеловала мужа.