Мужик мелко закивал. Закатав рукав засаленной рубахи, он вынул нож из-за голенища сапога и резанул себя по ладони. На только что подписанный договор и россыпь монет брызнули капли черно-бардовой крови. Сморчок стал бормотать слова клятвы, а как закончил, торопливо сгреб деньги во все тот же сапог и юркнул за дверь. Удаляющийся металлический перезвон вызвал во мне волну облегчения. Я привалилась спиной к стене и тяжело выдохнула. Оказывается, до этого задерживала дыхание.

В кухне Захарий так же устало свалился на стул и уронил голову на руки. Затих и дом. Несколько минут мы сидели молча, просто наслаждаясь покоем и осознанием решенной проблемы.

– Нужно было его прибить, – наконец, произнесла я, представляя злобные картины расчленения сморчка.

– Убить человека совсем не просто, – мужчина протер ладонями лицо и грустно улыбнулся мне, всматриваясь в коридорный полумрак.

– Зато эффективно! – упрямо возразила я, испытывая в этот момент невероятную кровожадность в отношение сморчка. – Нет подлеца – нет проблем.

– Ошибаешься. Могли объявиться и другие родственнички, похлеще отца, не зря же дети жили одни. Сбежали от папаши, но к родственникам почему-то не подались. Зато теперь они по закону под моей опекой, и никто ничего с этим поделать не сможет. А если я умру, то еще и наследство получат.

– Как умрешь? – поднявшись на ноги, я снова плюхнулась на лестницу, хотя дом меня уже не держал. Дыхание сдавило. Стало жутко и очень холодно. А стена рядом со мной покрылась инеем. Предательница! Я хлопнула по деревянной панели ладонью, и снежная крупа мерцая осыпалась вниз.

– Я пошутил, – кажется не заметил мои разборки с домом Захарий. – Пока не передам зачарованное имущество следующему магу, вряд ли мне что-то грозит.

– Тоже мне, шутник нашелся, – пробурчала я, постепенно успокаиваясь.

Хозяин встал из-за стола:

– Иван! Василиса! – громыхнул он. – Можете выходить – отец ушел и больше вас не потревожит.

Кажется, мощный голос прокатился по всему дому, не обойдя ни единый уголок, но в ответ – ни звука.

– Хорошо спрятались, что даже не слышат, – горько усмехнулась я.

– Здорово напугались, – пояснил Захарий, выйдя ко мне в коридор и пристраиваясь рядышком на соседней ступеньке. – Этот ведь с заднего хода появился. Василиса пироги с противня снимала, а отца увидела, так все побросала и вон из кухни.

– А с чего всякие тут задами-то ходят? – вскинулась я. – Такой близкий дружок тебе что ли?

– Первый раз его видел, – мотнул лохматой головой хозяин. – Видать знал зачем шел, врасплох собирался застать.

– И застал, – подтвердила я. – Но откуда про детей пронюхал? Они же даже к посетителям ни разу не выходили, не говоря уже про улицу.

Захарий недоверчиво посмотрел на меня:

– Смеешься? А кто детские вещи покупал?

– Но я ж никому ничего не рассказывала. Мало ли для кого беру. Может родне в подарок.

– В таком количестве? Начиная с исподнего и заканчивая сущей мелочью? Тут и рассказывать не нужно. Детей без надзора не так уж много по городу шастает. Осведомленному человеку два плюс два сложить не трудно.

– Но кому это нужно? Я врагов не успела заиметь, а ты так вообще отшельником последнее время жил…

Захарий пожал плечами.

– Какая разница. Зови лучше детей, нужно накормить, пока вечерние клиенты не пошли.

– Их нет наверху, – растерялась я. – Думала, ты знаешь, где они спрятались.

– Откуда? Я в это время их папашу развлекал.

– Давай еще раз все проверим, тебе первый этаж, мне второй.

Зовя по имени и уговаривая детей выходить, мы обыскали весь дом. Но безрезультатно.

– Весь второй этаж, а особенно детская – в какой-то слизи, – доложилась я Захарию.

– Страх.

– Это понятно. Я к тому, что раз концентрация эмоций там, значит, и дети должны быть поблизости, но я никого не нашла.

– Неверный сделала вывод. Грязь без помощи человека сама не исчезает, даже если дом перестает фонтанировать эмоциями. Да, дети там были, причем, в ужасе. Но вот куда делись… На первом этаже их тоже нет. Да и не может быть, коридор ведет в общий зал, где работала ты, и в кухню, где находился я. Но мы с тобой их не видели выходящими ни с центрального хода, ни с заднего.

Я снова побежала наверх. Захарий за мной. Именно он нашел следы пропавших детей, выглянув в окно спальни. Связанные между собой простыни красноречиво спускались до самой земли. Все ясно, маленькие беглецы спустились по самодельному «канату», а вот куда подались потом?

– Здесь только одна тропа – к Зачарованному лесу, – глухо сообщил Захарий.

– На ночь глядя! В лес! Одни! – всплеснула я руками.

Мужчина странно на меня посмотрел, но ничего не сказал.

– Почему дом не задержал их? – возмутилась я, машинально затягивая в дом простыни и распутывая узлы.

– Он этого просто не умеет.

– Еще как умеет! Не пустил же он меня на разборки к отцу детей – приклеил сначала к перилам, потом к ступеням.

– Вот как, – задумчиво почесал подбородок Захарий, инициатива дома его здорово озадачила, – В таком случае, правильно сделал – ты бы не дала по-хорошему договориться…

– Конечно, нет! Я бы этому…

– Вот именно.

– Так почему же дом позволил детям сбежать? Да еще в лес!

– Ты забываешь, дом читает не мысли, а лишь эмоции. Да и вылазка со второго этажа совсем не опасна.

– Как сказать!

– К тому же, дом так трясло, что отпустить пару источников негатива было в тот момент лишь всем на благо.

– Ясно. Я сама виновата, нянька негодная, вместо того, чтобы за детьми присматривать, следила за их продажей собственным отцом, – осознавать подобное оказалось горько, но против правды не попрешь.

– Ты слишком к себе строга, – попытался успокоить меня Захарий, чуть прикоснувшись к плечу.

– Скорее уж слишком снисходительна. Ладно, смысла нет локти кусать. Ты оставайся со своими клиентами, а я побегу в лес за детьми. Не думаю, что они далеко ушли…

Вот тут хозяин немного завис:

– Хочешь сказать, ничего не слышала про Зачарованный? – и так выразительно округлил глаза.

– Ты про легенды? Слышала, конечно.

Захарий не стал меня ни в чем переубеждать. Лишь распорядился:

– Двери запрешь изнутри, снаружи я оставлю вывеску «Закрыто». Сиди и жди детей, может еще вернутся, если ушли куда в другую сторону. А я лес проверю, – и так это сказал, что спорить или, не дай бог ослушаться, не захотелось.

Проводив Захария и заперев обе двери, я от нечего делать занялась уборкой. Работы оказалось много. И если с мелким мусором от легкой тряски дома я справилась на раз, то с налетом страха пришлось хорошенько повозиться, отмывая склизкие поверхности.