Детская спальня, покрытая зеленоватой липкой слизью, всем своим видом показывала, что перепугана до смерти. Ясно, дети боятся. Не удивительно. Сама чувствую себя героиней фильма ужасов. Нужно срочно успокоить Василису и Ванечку. Вот только где они?

Пометавшись из комнаты в комнату, решила вернуться на первый этаж, хоть и очень не хотелось. Там дом не боялся, его просто трясло и коробило. И с каждой минутой все сильнее. От боли? Гнева? Я ласково провела ладонью по стене, как если бы успокаивала лошадь.

– Ну-ну, тише, тише. Сейчас разберемся, не переживай, – побормотала я, аккуратно ступая на очередную скрипучую половицу. Лесенка жаловалась на происходящее, издавая непривычные для нее стоны.

Еще не дойдя до кухонной двери, в открытом проеме увидела спину сидящего за столом Захария и почувствовала облегчение. Уж он не допустит ничего страшного или плохого. Но почему все же дом так лихорадит?

– Где гарантии того, что через месяц ты не появишься здесь снова? – услышала я продолжение начавшегося ранее разговора Захария с пока невидимым для меня собеседником. Голос был надменным и властным. Никогда такого не слышала от хозяина. Скрытая под пологом спокойствия, ярость буквально сочилась из каждого слова.

– Да никаких! – противный каркающий смех моментально вызвал во мне волну неприязни к его обладателю. – Захочу – приду, не захочу – не приду.

Я притормозила на последней ступеньке, прислушиваясь к беседе. Враждебный, но уверенный тон Захария подсказал, что мое вмешательство сейчас было бы неразумным, потому предпочла остаться «за кадром». Слышимость из коридора прекрасная. А при необходимости легко спрятаться под лестницей. Кстати, в чуланчике случайно нет Василисы? Нет. Странно, раньше из дома они с Ванечкой ни ногой. Куда же в таком случае могли подеваться?

– То есть ты собрался всю жизнь теперь висеть на моей шее? – невозмутимо продолжил Захарий, отвлекая меня от мыслей о местонахождении детей.

– А почему бы нет? – нагло усмехнулся незнакомый мужчина. – Усадил же ты на свой горб бабенку с двумя нахлебниками. От чего же еще и мне не пристроиться?

Гогот. Мы вместе с домом передернулись от брезгливости.

– Да не боись. Вырастут спиногрызы – и ты свободен.

– А если откажусь? – вкрадчивый хозяйский голос.

– Продам в бордель, – не угроза, просто констатация факта.

Кого? Теперь я не меньше дома заволновалась, невольно шагнув в сторону кухни. Но далеко уйти не получилось, рука, лежащая на перилах, вдруг приклеилась, я, дернувшись, вернулась обратно, и, потеряв равновесие, шлепнулась на ступеньку. Не пускаешь, мой заботливый? И ладно, не больно-то и хотелось.

– Хорошо. Получишь вдвое больше запрошенного, но с одним условием…

– А у тебя есть вдвое больше? – встрепенулся собеседник, разом растеряв всю вальяжность и рисовку. – Вот, мудак, я облажался!

– Получишь с условием, – с нажимом повторил Захарий. – Дашь клятву на крови, что отказываешься от всех отцовских прав и передаешь детей под мою опеку.

Детей? Речь идет о Ванюшке и Васятке? В бордель? Моих детей? Да я этому самозванцу-папаше сейчас все, что выступает, повыдергиваю!

Я попыталась вскочить со ступеньки, но лестница снова не пустила. Словно в сказке про смоляного бычка, я приклеилась своей распрекрасной частью тела к доскам и не могла встать с места. Пока пыталась разобраться, что все-таки прилепилось, юбка или «мадам Сижу», мужчины продолжили торговаться.

– Втрое! – заорал мужик с азартом. – Хочу втрое больше!

– Детские метрики на стол, – в словах Захария слышалось все меньше эмоций. И лично меня подобная пустота пугала.

Шлеп!

– От! Прошу проверить! – отец Ванечки и Василисы оказался весьма предусмотрительным.

Шлеп!

– Пиши отказ от детей в мою пользу, – это уже Захарий – в Переговорном доме в каждой комнате и бумага, и зачарованные перья имеются, на то он и Переговорный.

С моего вынужденного места сидения за широкой спиной хозяина было мало, что видно. Но слышимость отменная!

– Меня не надуешь! Я сумму первым делом впишу! – предупредил пройдоха.

– Пиши-пиши. Только ошибок не делай, иначе ни монетки не получишь.

– Напужал! Тогда детей не отдам, – решил припугнуть горе-отец.

– А они сейчас у тебя? – деланно удивился Захарий.

– Сам знаешь, что сбежали, гаденыши. Уже полгода как не видел их рожи.

– О чем тогда речь?

– Ты мне того! Не этого! – только и нашелся, что ответить подлец, не имеющий права называться родителем.

Послышался скрип пера. Я замерла в предвкушении. Скорей бы эта нечисть подписала договор и убралась из нашего дома. Из нашей жизни. Принесла нелегкая! Надо же – собственных детей в бордель! Не удивительно, что они сиротами сказались. Лучше вовсе не иметь отца, чем вот такого.

– Готово! Деньги!

– Не торопись. Вот здесь имена детей пропущены.

– Да какая разница? Как назовешь, так и будут откликаться.

– Я сказал, дописывай, если хочешь денег.

– Лады, давай напишу. – Скрежет. – Все. Деньги давай!

Захарий встал и отошел, видимо, за моей кубышкой, стоявшей неподалеку на полке. А я смогла рассмотреть невзрачного сморчка с опухшими веками, белки глаз которого были пронизаны красной сеткой капилляров так густо, что казались кровавыми. Впалые щеки, острый подбородок и мелкие торчащие уши не добавляли привлекательности. А лысая деформированная голова и скособоченный нос намекали на скандальную драчливую сущность посетителя. И в кого дети такие приятные уродились? Быть может в мать?

Монеты разного номинала рассыпались по столешнице, и мужик принялся с жадностью их пересчитывать, постоянно сбиваясь и начиная снова. Захарий застыл рядом монолитной скалой. Наконец сморчок перестал возиться с деньгами, сгреб все в кучу и пододвинул к себе.

– Я тебе доверяю, кажись здесь набирается обещанное, – выдал он, видать, определив на глаз, что денег гораздо больше.

– Куда? – огромная ладонь хлопнула поверх загребущих ручонок мужика. – Я-то тебе не доверяю. Сначала клятва на крови.

– Обижа-а-ешь, – протянул сморчок.

– Тогда может и денег моих не возьмешь? – усмехнулся Захарий.

– Вот еще! Я их кровью и потом заработал.

– Детей рожал? – подсказал хозяин.

– Не совсем, но участие принимал, – гордо выпятив грудь заявил лысый.

– Не важно, – насмешливая улыбка схлынула с лица Захария также быстро, как и появилась. – Клятва. На крови.

– Лады-лады, – не имея сил расстаться с деньгами, папаша моих деток даже прилег на столешницу, закрывая собой обретенное сокровище.

– Ну? – поторопил хозяин.