А подъехав поближе и разглядев источник освещения, я вздрогнула от удивления. Хозяин. Стоял на крыльце и держал в руках фонарь, как в первый день моего выхода в город. Опять кого-то ждет?

Что-то меня насторожило и назойливой мухой не давало покоя. Что же не так? Лошадь остановилась, под умелой рукой возницы, а мужчина даже не шевельнулся, чтобы помочь мне сойти с коляски. Вроде все так, все по-прежнему – Захарий ждет, но вовсе не меня. Почему-то от этой мысли стало неприятно.

Я спрыгнула с подножки, задрав юбки повыше, и мысленно выругалась, угодив туфелькой из мягкой и красивой ткани прямо в грязь. Что не улучшило и без того стремительно падающего настроения. Поблагодарив слугу градоначальника, потопала в обход к черному ходу. Все, Золушка, повеселилась на балу, пора и честь знать.

– Заходи здесь, – наконец отмер Захарий, – посетителей нет.

Резко развернувшись, зашагала к крыльцу, где и замерла, осознав, что сказал хозяин. Как это нет посетителей? Недоверчиво подняла голову, взглянув в лицо мужчине. В глазах, рассматривающих меня, читались восхищение, удивление, тоска и еще нечто такое, неподвластное моему пониманию. На несколько мгновений даже позабыла про отсутствие клиентов в кабаке, ошеломленная шквалом эмоций, окативших меня под пристальным жадным взглядом. Но войдя в пустой и темный зал, очнулась:

– Ты же говорил, настойки лесных трав всегда имеют спрос. Как же так вышло, что сегодня здесь нет ни одного даже завалящего пьяницы? – с ужасом прошептала я.

– Не пугайся, – успокоил Захарий, – когда в доме появились дети, я объявил, что отныне заведение работает только до заката. Все, кому нужен продукт, а не место отдыха, успевают закупиться. Ну, а повеселиться можно и в другом кабаке, верно? На моем достатке отсутствие гуляк никак не скажется.

– Фух! Я уже подумала – придется соглашаться на предложение Пресеньваля. Детей воздухом не накормишь.

Захарий потемнел лицом.

– Какое предложение?

– Теперь не важно, все равно отказалась, – подмигнула хозяину, который, отводя глаза, нет-нет да бросал в мою сторону восторженный взгляд. Знай наших –деревенские пампушки тоже умеют наряжаться!

– И все же, – Захарий отвернулся, заложив свободную руку за спину.

– На свою кухню переманивал.

Мужчина с шумом вдохнул.

– Почему же отказалась?

– Ой! – сердце провалилось в пятки. – Я же тебе обещала уйти на другую работу при первой же возможности!

Захарий резко развернулся. От раскачивающегося в руке фонаря повсюду затанцевали пятна света и тени, поэтому определить выражение лица мужчины оказалось затруднительно.

– Я должна была согласиться, верно? – упавшим голосом спросила я, – Извини.

– Нет, не должна, – несмотря на то, что голос звучал ровно и бесцветно, в нем проскользнуло волнение. – Если только сама бы захотела.

– То есть я могу здесь остаться? – уточнила с затаенной надеждой.

– Конечно, – вот теперь в ответе явно чувствовалось тепло.

Улыбнулась.

– Спасибо.

И тут, наконец, заметила, что мне все это время не давало покоя:

– Ты побрился! – изумилась я, с любопытством рассматривая гладкое породистое лицо без привычной растительности. Четкая линия скул, мужественный подбородок с небольшой ямочкой, красивый абрис губ. Возраст? Можно дать и двадцать пять, и пятьдесят. Но без сомнения с подобной внешностью легко разбить любое женское сердце. Так вот, оказывается, кто скрывался все это время за бородой Бармалея!

Захарий запустил пятерню в лохматую гриву волос.

– И постригся, – зачарованно прошептала я, переводя взгляд на укороченные волнистые пряди, обрамляющие скуластое лицо.

– Василиса постригла, – сообщил, смущаясь, Захарий. – Это ее была идея. Сказала, приятней будет смотреть.

– Она права, – улыбнулась я. – Тебе очень идет.

– Тебе тоже, – вернул он комплимент, по-прежнему поглядывая на меня урывками.

– Спасибо, – крутанулась я вокруг своей оси, в который раз наслаждаясь тем, как развеваются пышные складки юбки. – Ну, я пойду?

– Конечно.

– Спокойной ночи, – я припустила вверх по лестнице.

А по пути заскочив в детскую и полюбовавшись сладким сном Василисы и Ванечки, в который раз убедилась, что детей на мужчину можно спокойно оставлять. Чистые и довольные мордашки посапывали и улыбались. Кто бы мог подумать, глядя на эту умилительную и умиротворяющую картинку, что всего через несколько часов все встанет с ног на голову.

***

С обеда выяснилось – позавчера отмечался праздник какого-то торгового божества, и потому договоров никто не заключал. Вчера, понятное дело, выходной, и все отдыхали. А уж после двух дней перерыва наплыв посетителей – вполне логичен и неминуем. Я крутилась, нет, не как белка в колесе, хуже, правильнее сравнить разве что с дикой пчелой, у которой не только внезапно отросли дополнительные конечности и запасная пара крыльев, но и план по сборке нектара. До самого вечера я ни разу не присела, принимая гостей, накрывая и убирая столы, кашеваря на кухне. Повезло, что продуктов закупила вдоволь и варить было из чего. Да и Василиса показала себя бесценной помощницей, на лету схватывая мои идеи и претворяя в жизнь в виде оригинальных и вкусных блюд. Должна признаться, несмотря на малый возраст, девочка в приготовлении пищи оказалась более умелой, чем я, со своим профессиональным образованием – у меня до сих пор никак не получалось приладиться к кухне без техники и электричества.

В какой-то момент пришлось даже подключить к работе Захария. Хозяин легко общался с клиентами и решал возникающие проблемы.

Предчувствие беды меня настигло, когда закрылась дверь за последним посетителем. Пересекая зал, затихший после дня громкого гвалта, споров и разговоров, на ходу поправляя лавки и табуреты, я неожиданно ощутила сильный запах плесени. Странно. Откуда? Вот только из кухни тянуло аппетитными ароматами пирогов, а тут горло перехватило от удушливого противного запашка.

И лишь выйдя в коридор, осознала масштаб нарисовавшейся проблемы.

Дом слегка потряхивало. Не так, как во время чьего-то вранья, по-другому, трясло мелкой дрожью, с потолка сыпалась труха и потревоженная ранее прятавшаяся меж этажами пыль.

Ступив на лестницу, я на чем-то поскользнулась и в попытке удержать равновесие схватилась за перила, перемазанные клейким налетом. Гадость! Нужно осторожнее подниматься, а то как бы не полететь изящной ласточкой вниз.

На втором этаже свечи в бра тускло и как-то испуганно мерцали. Что происходит? «Дом реагирует на эмоции» – вспомнила я слова Захария, вслушиваясь в тихие, почти незаметные вздохи, падающие с потолочных балок. Кто же так страдает?

Все комнаты оказались пусты. Лишь по стенным панелям то тут, то там пробегал чуть заметный озноб, передаваясь и моему телу. Напряжение во мне скрутило внутренности в тугой и болезненный узел. Кому-то срочно требуется помощь. Но кому?