— Из машины — быстро!

Мужчина явно был шокирован всем происходящим, однако сил выбраться из автомобиля у него хватило. На трясущихся ногах, подняв руки вверх, этот человек вышел из машины и, пытаясь что-то сказать, начал выдавливать из себя отрывки слов, букв и придыханий. Его запястье порезало стеклом, но он даже не сразу заметил это. Увидев кровь, он заговорил уже яснее:

— Что же это делается?! У меня кровь! Господи! Что вам от меня нужно?

Все это время он держал руки перед своим лицом, как бы закрываясь от дула пистолета следователя.

— Хватит дурить меня, ублюдок! Руки на капот!

— Я сделаю все, что вы хотите, только не стреляйте! — На лбу мужчины проступил холодный пот. — Сколько крови! У меня кружится голова!

Миронов совсем растерялся. Этот человек вел себя не как преступник, а как жертва. Он был абсолютно незнаком Виктору Демьяновичу, и утверждать с уверенностью, что он и есть убийца, было нельзя. А между тем порез на руке действительно был довольно глубоким. Кровь уже окрасила кисть и рукав куртки мужчины в алый цвет и начала капать с ладони на асфальт.

— Руки на капот, — повторил МВД и вдруг увидел нечто шокирующее. По болотного цвета брюкам мужчины начало растекаться темное пятно. Он обмочился от страха. Перед Мироновым стоял взрослый мужчина весь в моче и крови, который, заикаясь и всхлипывая, медленно опускал руки на капот.

Виктор Демьянович отпрянул на несколько шагов назад, как бы спасаясь от неприятного зрелища. Теперь следователь совсем не понимал, что ему делать, — было крайне сложно поверить, что этот человек и есть убийца. Тут Миронова обожгла мысль: «Он не в той одежде! В парке на убийце была другая одежда! Это не он!» МВД схватился за голову и отошел в сторону, ничего не говоря мужчине, чьи руки лежали на капоте и который утопал в своем страхе и ничтожестве. Виктор Демьянович оглядывал парк и автомобили, которые стояли вдоль дороги. Он не знал, что ему предпринять. Очевидно, что этого человека надо везти в больницу, как и девочку, которая продрогла от дождя. «Стоп! — обожгло Миронова. — Дождь! Этот человек вышел только что из парка в абсолютно сухой новой одежде!» Но было уже поздно. Когда Виктор Демьянович обернулся, мужчина, который еще несколько секунд назад сутулился, мочился, трясся от страха и истекал кровью, стоял ровно и гордо, направляя на обескураженного следователя пистолет с транквилизаторами, и улыбался одними глазами. Рука Миронова с пистолетом дернулась.

— Нет-нет-нет, господин следователь, — произнес незнакомец, — оружие вы аккуратно положите на землю и толкнете ко мне.

Это был мужчина лет тридцати пяти с чисто выбритым лицом и длинными темными волосами с пробором посередине.

— Ох уж этот пресловутый комплекс жертвы! — произнес незнакомец, поднимая пистолет следователя с земли и направляя теперь уже обе руки с оружием в сторону МВД. — Нам так нравится себя жалеть, что мы иногда, заигрываясь, не замечаем очевидных вещей. Верно говорят, страх управляет миром.

Миронов стоял молча. Его бил озноб то ли от обиды и гнева, то ли от того, что вся его одежда была пропитана дождевой влагой.

— Виктор Демьянович, — продолжил преступник, — будьте любезны, сядьте на место водителя — мы немного прокатимся.

Миронов сел за руль, убийца расположился сзади и приставил к шее следователя пистолет. МВД завел машину, тронулся и поехал вдоль парка.

Порез оказался простой царапиной. Видимо, как врач, незнакомец это прекрасно понимал и разыграл ситуацию в свою пользу. Крови было немного, но МВД слышал, как капли ритмично падают на резиновый коврик под ногами пассажира.

— Куда ехать? — наконец произнес Виктор Демьянович строго и отрывисто.

— Я покажу, — мягко ответил убийца.

Миронов молчал, следя за дорогой и изредка посматривая на незнакомца в зеркало заднего вида. Наконец их взгляды на секунду встретились, и Виктор Демьянович вспомнил: он его уже один раз видел. Такой же взгляд был у человека, который приходил в кабинет МВД, когда тот еще работал в Следственном комитете. Этот человек просил, умолял, но следователь не мог ему помочь. Тогда он один раз, перед тем как выйти из кабинета, посмотрел именно так, как смотрел сейчас в глаза Виктора Демьяновича из зеркала заднего вида. Но это было невозможно. Тот человек был мертв, а дело закрыто, и копия этого дела сейчас покоилась в сейфе в новом кабинете Миронова в уголовном розыске, а оригинал давно или изъят, или уничтожен.

— Вижу — признали. Я изменился с тех пор, — произнес старый знакомый, и уголок его губ дернулся, пытаясь изобразить улыбку. — Осталось немного, и мы поговорим.

— А зачем тянуть? — ответил МВД. — Предлагаю начать сейчас.

— Что вас интересует, господин следователь?

— Зачем вы убивали этих людей?

— Неужели вы настолько банальны?! Вы задаете стандартные вопросы, на которые сами знаете ответы. Вы когда-нибудь смотрели фильмы ужасов, триллеры?

Повисла пауза.

— Ну так? — спросил мужчина и легонько, даже учтиво толкнул Миронова в шею пистолетом.

— Да, — ответил тот.

— И какой вопрос задает герой, входя в темное помещение, которое не предвещает ему ничего хорошего?

— «Здесь есть кто-нибудь?»

— Да, черт возьми! — воскликнул человек на заднем сиденье и продолжил: — Это и есть комплекс жертвы! Ясен пень, что там кто-то есть.

Так хватит изображать из себя жертву! Начните задавать правильные вопросы, господин следователь! Играйте по-крупному!

«Чушь какая-то…» — подумал Миронов, но сказал другое:

— Хорошо. Допустим, я понимаю, почему губернатор, я понимаю, почему я, и даже понимаю, почему Туманов-младший. Но при чем здесь остальные?

— Этот вопрос уже не так очевиден. Но ответов уйма: отвлекающий маневр, например.

— Нет, здесь что-то другое, — промолвил МВД, — слишком просто. Так что же? Это же невинные люди. Или… не такие уж невинные?

— Вы быстро учитесь, Виктор Демьянович. Эти люди не так невинны. Первые двое изменяли своим супругам, не ахти какое преступление, однако грех. Со свидетельницей я дал маху, но первый блин, как говорится, комом. Таксист… о, это очень интересный кадр. Помните насильника из района металлургов несколько лет назад?

— Но откуда? — выпалил Миронов. Он был не на шутку удивлен подобным объяснением.

— Сколько лет прошло с моей, так сказать, фиктивной смерти?

— Лет шесть-семь…

— Восемь. У меня было много времени, чтобы приготовиться. А что касается младенца — его мать и есть причина. Порой смерть близкого — лучшее наказание. За все надо платить! За каждое слово, за каждое действие!

— Я так понимаю, губернатор — это не конец?

— Этот город давно нуждается в чистке. И воздастся каждому по делам его…