-— С ними боролись долго, верно и успешно. Было время, когда они же, и помогали нам бороться с противником человеческой расы, собственно говоря, вслед за демонами пали и некроманты.

-— Вам не кажется, что это неправильно?

-— Потише с такими рассуждениями. Правы или нет — решать не нам, а ты… Лучше такого нигде не говори, -— президент выпустил очередную струю дыма, -— До «сейчас» я думал, что демонов мы победили. Но…

-— Но, если у нас появился одержимый, значит и в других местах что-то будет или уже есть. — закончил Павел.

Я понял, что мало что понял.

-— Ну, как они появляются? Они плодятся или что?

-— Они как люди, только с подземных миров, которые, давно уже зачистили.

-— Невозможно зачистить все.

-— Я это понимаю, -— президент ухмыльнулся, -— Хорошо у тебя башка варит Леш, надеюсь, ты пойдешь в нужное русло.

К чему он это сказал?

-— Главный «осеменитель» был обезглавлен лично мной. А демоны — это как огромная змея, без головы — повошкается, но умрет. Только вот…

-— Что такое? — во мне проснулся звериный интерес.

-— Есть такое понятие — как графы демоны, адепты и так далее. Одержимость — это проявление гнили этой расы.

-— Ничего не понял.

Павел, которому, видимо надоело мое непонимание, достал из кармана склянку с густой жидкостью.

-— Вот это, -— он откупорил склянку, -— Гниль демона.

Глаза президента надо было видеть. Он злобно поперхнулся табачным дымом, и чуть пригнул голову злобно нюхая воздух.

-— Откуда у тебя это?

-— А ты забыл, что ли? Я же — алхимик, как-никак. У меня гадости всяко-разной много.

Лицо Павла приняло выражение нашкодившего ребенка.

Президент, вмиг, успокоился, и как ни в чем не бывало, продолжил строить умный вид, не забывая курить.

-— Если эта дрянь попадет на открытую рану, в рот, глаза, уши, и так далее, ты станешь одержимым, -— подытожил Альбертыч, -— Достать ее — не так просто. Либо нужен живой демон, либо…

-— Либо такой же одержимый. — закончил я.

-— Не совсем, -— тот улыбнулся, -— Простой одержимый не может, как бы так сказать, -— он закрыл банку и спрятал в карман, -— Не может выделять эту гниль. Новообразовавшийся — Переваривает свои внутренние органы и перестраивает организм под метаболизм этой тварюги.

-— Звучит отвратительно.

-— На деле — абсолютно точно так же. Длится этот процесс — несколько недель.

Понимая, что от времени пропажи Александра прошло не так уж много времени, я начал думать.

А что если…

-— А ускорить процесс метаболизма можно? Ну… — я замялся, -— Процесс формирования нового организма? Ну, например, через кровь или еще что?

-— Можно, почему нет? — Павле улыбнулся, -— А ты смышленый малый!

-— Если кормить гнилью демона. — закончил за него президент, -— Но, чтобы достать такое количество, нужен граф. Как минимум, а таких — не осталось. Да и обычный граф, не может себе позволить больше одного подчиненного. Верховные князья, милорды, как там у них их чины называются — все мертвы. Сильных точно не могло остаться.

«Или осталось… Мне кажется, я видел, как раз таки такого… Когда глазами «врага императора» смотрел на грот.

-— Почему ты это спросил? — вывел меня из размышлений президент, -— У тебя есть то, что ты не рассказал этим сошкам?

Ну, мне не показалось, они определенно недолюбливают инквизицию. Нужно будет об этом расспросить Вано, может он что расскажет. И, обязательно, про Павла Альбертовича. Уж что-то в его личности есть интересное. Как и в «алхимике». Понимать бы еще, что это за профессия такая.

-— Да, -— я протяжно выдохнул, и, наконец, уселся на один-единственный стул около койки Анны, -— Существо, которое напало на нее, -— жестом указал на забинтованную девушку, -— Было Александром.

-— Стоп. — президент резко нагнулся, схватил меня за плечи и посмотрел прямо в глаза, -— Ты уверен? Ты говоришь мне про Александра Барятинского?

-— Ну да.

-— Ты уверен в этом?

-— Определенно. Его лицо, хоть и измененное. Форма академии без эмблемы, и когда я его увидел, желание набить его морду до кровавых соплей — никуда не улетучилось.

-— но это невозможно! — Павлу, как мне показалось, тоже очень не понравилось мое заявление.

-— Ты уверен в этом?

-— На все сто процентов.

-— Тогда, -— президент стряхнул остатки табака на пол, и убрал трубку в карман, -— У нас очень большие проблемы.

— Почему это? — Павел с каким-то странным рвением начал щелкать пальцами рук.

-— Юноша пропал не так давно. Сделать нового одержимого — он никак не мог. А раз сделал — его накачали гнилью.

-— Твою мать, -— протянул Павел, -— Где-то рядом живой граф?

-— Именно. И, как ты видишь, он минимум — может потянуть двух рабов. Сильный, сука.

Сложившаяся ситуация с Анной и одержимостью — блуждала легендами в стенах академии больше двух недель, пока все не успокоилось.

Ну, как успокоилось?

Разговоры-то продолжались, только их было не так уж много.

Самым условно приятным было то, что с меня сняли все "предъявленные" обвинения в лице учеников, и те уродцы, кто первоначально, еще в ту глухую ночь — чихвостили меня, сейчас ходили молча, и при виде меня, опускали взгляды.

Мелочь, но приятно.

Инквизиция этого мира, которая, ни на капельку не отличалась от тех выродков из моей вселенной, пришла в академию с запозданием. С большим.

Как оказалось, император очень не хотел их впускать сюда. Впрочем, первое время их побаивались, а потом, как будто, перестали замечать, что, вполне всех устраивало.

Пейзаж портился, что огорчало меня. Зеленые краски быстро смешались с рыжиной и краснотой. Деревья увядали, листья осыпались, а мерзкий прохладный ветер, в сопровождении с таким же мелким дождем, веяли лишь одним — унынием и одиночеством.

Добавляло краски лишь то, что я с полной душой уходил в занятия. Учеба, как ни странно, оказалась весьма занимательной.

Утро начиналось почти всегда — одинаково. Было некоторое ощущения «дня сурка», но все же, я находил чем себя занять.

В первую очередь — шла мойка моего самодовольного личика, с полной чисткой, как говорится, далее — плотный завтрак после каких-нибудь новостей перед началом процесса набития желудка, ну, а потом, общий сбор на перекрестке.

Дальше, мы растягивались каждый по своей стихии в сторону административного здания, где, окончательно еще не проснувшись, занимали свои места.