— Что есть, то есть… Вам не откажешь. Я сразу унюхал, особо после вашего письма, что если сами не изловите, не прибьете, то свои пришибут. Только чем вы мне гарантируете жизнь и свободу? Или только одну жизнь?

— Нет, почему же, выход с повинной освобождает вас от наказания за бандитское прошлое.

— А за мою службу сотником против вас во время войны?

— Это была не служба, а соучастие в преступлениях гитлеровцев. Гарантирую только, что вашу помощь нам суд учтет.

— Смайл! — тихонько воскликнул по-английски Угар.

— Что вы сказали? — не понял Киричук.

— Смайл! Улыбайтесь! — говорят в Канаде — признак удачно совершенной сделки. Хмурый человек никогда не провернет прибыльного бизнеса, потому что по его постной роже все решат — у него плохи дела. А у кого хорошие, тот «смайл»!

Киричук уточнил:

— Надо понимать, мы приняли взаимовыгодное соглашение. Когда продолжим нашу конкретную деловую беседу?

— Выбирайте любой городишко подальше отсюда, там и поговорим. Надо, надо с толком поговорить, есть у меня сомнение… Да и власть вашу, точно, когда было разглядеть: перед войной не успел, времени не хватило, теперь вот только собрался… с вашей помощью, — неторопливо излагал свои мысли Угар. — Встретимся там, в березняке, ровно через неделю, в ночь со вторника на среду, запасная встреча на следующий день, со среды на четверг, беру вашу наметку.

— У меня просьба, Лука Матвеевич, — решил воспользоваться случаем Киричук. — Ваши люди всерьез угрожают начальнику Торчинского райотдела МГБ, каверзные и опасные штучки выкидывают. Вы поговорите с ними, пусть оставят чекистов в покое, мы шутить не будем.

— Это чтобы меня, значит, за чекистского ходатая сочли и, к вашему сожалению, без шума убрали, — реально рассудил Угар. — Но я что-то придумаю. Для чего нам придумывалка дана? Для обмана.

— Припрячьте его пока в наших отношениях, должны же мы какое-то доверие друг к другу нажить.

— Безусловно!

— Деликатный вопрос у меня, Лука Матвеевич.

— Пожалуйста, сколько хотите.

— Ваш порученец предан вам?

— Нынче мать родная предана до конца не каждая. А почему вы спросили? — очень любопытно стало Угару. — A-а, не продаст ли он мою связь с вами, чекистами? Так вы не беспокойтесь, не продаст.

— Уверены?

— Совершенно. Вы думали, разбазарился Угар, раскрылся, чтобы собственный телохранитель кокнул или на крючке держал. Так мы же, Василий Васильевич, соображаем. Посидите-ка тут маленько, я сейчас ворочусь, точку одну поставлю на нашем разговоре.

Когда он ушел, первое, что пришло в голову Василию Васильевичу, было сомнение: очень уж легко Угар пошел на сближение. Какую цель он может преследовать? Если боится кары от своих, тогда бы поспешил и не назначил следующую встречу через неделю. Тут, видимо, у него пока все нормально. Выходит, в нас все дело, наше обращение к нему в точку попало. Но зачем он посвятил в тайну встречи — с кем? с чекистами! — своего связного? И сам же утверждает, что матери родной не каждой можно довериться…

Послышались легкие шаги. С пригорка спустились две тени и прошли возле воды. И вдруг громкий выстрел взорвал тишину, от которого Василий Васильевич вздрогнул и оторопел, услышав еще, как что-то громоздкое хлюпнулось в воду. Подполковник успел сообразить: Угар убрал со своей дороги свидетеля. Он же пошел поставить точку на состоявшемся разговоре. И поставил ее для своей безопасности и доверия к себе.

— Ну и концы в воду, можно идти, — подошел Угар к подполковнику Киричуку. — Учтите, Василий Васильевич, на следующую встречу в березняк я приду один.

Июль пришел жаркий и сухой. Не прикрытая ни облачком земля изнывала от зноя, наводя уныние на людей. Удручали изжелтевшие раньше срока хлебные поля, ощетинившиеся тощими колосьями.

…С наступлением вечерней прохлады Киричук решил пройтись по городу, хотя бы немного отвлечься от дум и о предстоящей операции против зверствующих банд Кушака и Гнома, и о новой, назначенной на завтра в ночь встрече с Угаром, и о соседке Варваре, проявившей к нему подозрительный интерес. Устал он, голова отяжелела. Захотелось ни о чем не думать, подышать вечерним остывающим воздухом и отправиться куда глаза глядят.

Отдав распоряжение освободить от вечерней работы всех сотрудников, занятых в операции, Киричук позвал с собой капитана Чурина и вышел с ним из управления.

— Ничего, иногда необходимо все отложить, — как-то очень серьезно сказал Анатолию Яковлевичу Киричук. Спросил: — Вы давно последний раз гуляли по городу? Чтобы вот так — вышли и отправились на прогулку?

Чурин улыбнулся и промолчал.

— Что, даже не помните?

— У меня, когда бывает время, одно влечение: иду рыбачить на Стырь. Жена поначалу обижалась, а потом как-то отправилась со мной. Вышивала, поглядывала, как я рыбачу, плотву из речки таскаю. И разок взяла удочку, на беду свою поймала рыбешку… Теперь она уже заядлый рыбак. Вы были на берегу Стыри? Неуютный бережок, топкий. В прошлое воскресенье моя Тамара залезла по колено в него, вся перемазалась… подсекла рыбину, вытащила ее из воды, а она сорвалась над топким берегом и забилась в грязи. Жена как была в нарядном платье, хороших тапочках, так и прыгнула в жижу, схватила подуста, прижала к груди… Ну, думаю, втравил по-настоящему, азартный рыболов из нее выходит.

— Любопытную деталь вы мне рассказали. Приятную. Моей жене на рыбалке не приходилось бывать.

— Вы еще не перевезли семью, Василий Васильевич? Что так?

— К сентябрю прикатят, к началу учебного года. Им сейчас в Ташкенте лучше. Да и квартиру еще не совсем привели в порядок, заглянуть мне в нее некогда.

— Да, на себя-то у нас времени в обрез.

— Вы давно в Луцке, Анатолий Яковлевич?

— Два года.

— Расскажите мне о нем.

— Тут все, можно сказать, на виду, — оглядел Чурин площадь, будто увидел ее впервые. — Городок небольшой, до войны в нем жило тридцать тысяч человек…

— Это я знаю, — прервал Киричук. — Меня интересуют достопримечательности города, его прошлое. Луцкий замок[8], например… Пошли к нему, посмотрим, с весны порываюсь.

— В замке я бывал, когда приехал в Луцк. В нем дух древности! — значимо произнес Анатолий Яковлевич, уводя подполковника по крутой тропе к Въездной башне. — Замок до шестнадцатого века строили, перестраивали. К восемнадцатому веку он уже оказался сильно разрушенным временем, вдобавок сгорел княжеский дворец, — все больше поддавался желанию поделиться своей осведомленностью Чурин. Он считал для себя обязательным знать прошлое населения, среди которого живет и работает. Этим Анатолий Яковлевич заметно отличался от других сотрудников. Во всяком случае, ни у кого из них не было историко-познавательных выписок по Волыни, какие сделал для себя Чурин, о чем подполковник не знал и потому удивился, когда подчиненный с глубоким знанием на ходу прочитал ему короткую, насыщенную подробностями лекцию, вызвавшую желание и самому побольше узнать о Волыни. — Считается, — начал Чурин, входя во двор замка, — что Въездная башня, которую мы прошли, строилась первой, а потом две другие — Владыки и Свидригайла… Сам же город, есть данные, был основан в тысячном году киевским князем Владимиром. Вы заметили, Василий Васильевич, город разбросался на холмах. Его в старину окружали болота, а теперь опоясывает река Стырь. Такое расположение и окружение защищало от врага. В замке, вот здесь, где мы сейчас стоим, размещались войска, орудия, прятались жители. Перед входом сохранились следы рва, он заполнялся водой. Подъемный мост…