– А вот и нет, дорогая! – Дима вскочил с кресла, зашагал покабинету. – Это вам только кажется, что вся сила в вашей креативной мысли!Потому что у вас жизнь – клубника со сливками, и все вы гениальные ивозвышенные! Вот так надо рисовать. Чтобы, черт побери, за душу брало.

– Дим, прости, пожалуйста, я тебя правильно поняла? Тыхочешь, чтобы йогурт брал тебя за душу?

– Именно. Только тогда с нами будут иметь дело.

Дарья пожала плечами:

– Ну, возьми ее на работу, раз тебе эти цветочки-котятки такпонравились!..

Дима взял из стоящей на низком столике вазы апельсин,подбросил, поймал, снова подбросил…

– Возьму, если пойдет.

У Дарьи аж челюсть отвалилась. Что значит – если пойдет? Ее,можно сказать, со свиным рылом в калашный ряд зовут…

– К нам? Не пойдет?! С ума сошел?

– А что, может, и не пойдет, – Дима снова подбросил апельсини уселся на место. – Они там, на фабриках, тоже возвышенные…

– Ты что, ее не видел?

– Почему? Видел. На церемонии награждения.

– И как? Достаточно возвышенная?

– В самый раз. Все, Дарья, иди уже, не маячь. Займисьйогуртами.

Ольга долго не могла найти Афанасьевский переулок. Несколькораз спрашивала у прохожих, но те только пожимали плечами на бегу. Как можно незнать, где в твоем городе какая улица находится. Может, не местные? Хотя…Москва – она такая огромная, что и местные-то, наверное, не все знают.

Ольга была в Москве один-единственный раз в жизни, с мамой.В той давней поездке больше всего Ольгу поразил даже не врубелевский «Демон»(хотя она и простояла перед ним, словно зачарованная, почти целый час), акилометровая очередь в Третьяковскую галерею. Ольга не представляла, что такиегигантские очереди вообще существуют. И еще запомнила ощущение простора.

Теперь простора не было. Было коловращение плотноспрессованной массы людей и машин. Этот безумный город давил, подминал подсебя, увлекал в гудящий водоворот. Оставалось только надеяться, что тебя неутащит на дно, не раздавит, не переломает кости, а вынесет на поверхность иприбьет течением к берегу.

На вручение премии Ольга чуть не опоздала – заблудилась вметро. Перепуганная, растрепанная, в заляпанных грязью, разбитых туфлях, онавышла на залитую светом сцену и чуть не разревелась от ужаса. Ольга едвадождалась, когда ведущий договорит приветственную речь, чуть ли не вырвала унего из рук диплом и тут же сбежала. Потом, в гостинице, приняв душ иуспокоившись, она решила, что вела себя совершенно неприлично и по-идиотски.

Ольга позвонила в «Солнечный ветер», чтобы извиниться засвое поведение и поблагодарить. Трубку сняла секретарша, попросила обождать ичерез минуту сообщила, что генеральный сейчас разговаривать не может, но завтраждет Ольгу в офисе в двенадцать тридцать.

Ольга вышла из гостиницы с запасом, за час. Но оказалось,что в Москве час – это вообще ничего, курам на смех. Особенно если ты неместная и заблудилась в переулках. Ольга посмотрела на часы, поняла, чтокатастрофически, безвозвратно опоздала, и совсем уж было собралась ехать обратнов гостиницу – все равно этот Афанасьевский переулок не найти. Но тут, насчастье, ей навстречу попался милиционер. Ольга кинулась к нему, как к родному,и оказалось, что нужный переулок – вот он, за углом, и за последние полчасаОльга минимум три раза мимо него проходила.

В ее опоздании не было, как выяснилось, ничегокатастрофического, а уж тем более – непоправимого.

– Посидите здесь, – хорошенькая ногастая секретарша указалана красный кожаный диванчик, хищно изогнувшийся в углу приемной.

– Дмитрий Эдуардович просил вас подождать, он пока занят склиентами. Вообще-то, совещание было назначено на одиннадцать, но вы знаете,пробки… Так что только начали. Чай, кофе?

Ольга попросила кофе и уселась в уголок – ждать. Несмотря наавангардные формы, диванчик оказался мягким и удобным.

Сдвинувшееся из-за пробок совещание закончилось, когдастрелка настенных часов, будто бы сошедших с полотен Сальвадора Дали,приближалась к четырем. Из приемной высыпало человек десять народу – солидныедядьки в костюмах, патлатые молодые люди с серьгами в самых неожиданных местах,похожая на марсианку девушка баскетбольного роста. На носу у нее былиярко-красные очки, от уха к скуле тянулся микрофон, довершал образ узкий пиджакиз переливающейся всеми цветами радуги блестящей клеенки. Марсианская девушкакивнула на Ольгу, перебросилась парой слов с секретаршей и, открыв дверькабинета генерального, крикнула:

– Дим! Там твоя Мона Лиза пришла! Ты как? Не голый?!

Потом обернулась к Ольге и кивнула на дверь:

– Идите. А то он сейчас снова совещаться начнет.

Ольга вошла, всерьез опасаясь, что генеральный там все жеголый и уже совещается с какими-нибудь очередными инопланетянами. Но он, славабогу, был совершенно одет – не в разноцветную клеенку, а в человеческий серыйсвитер – и даже галантно придвинул ей кресло.

Собираясь на аудиенцию, Ольга заготовила целую речь сблагодарностями и извинениями за свое идиотское поведение. Даже на бумажкезаписала, чтобы не забыть. И несколько раз повторяла, пока ехала в метро. Нооказалось, что, пока Ольга искала переулок, а потом три часа сидела в приемной,из головы все выветрилось. А бумажка с речью осталась в кармане пальто, ввестибюле.

Она начала мямлить:

– Я хотела вас поблагодарить… сказать спасибо… я даже не поверила…

В дверь постучали. Генеральный вытянул шею, гаркнул:

– Да!

Дверь слегка приоткрылась, и в щель просунулась выбритаяголова с вытатуированным на макушке то ли китайским, то ли японским иероглифом:

– Дмитрий Эдуардович, можно на минутку?

– Нет, я занят.

Голова исчезла так же стремительно, как появилась.

Ольга снова стала мямлить насчет благодарностей, но Дима всюэту неинтересную бадягу слушать не собирался и перешел сразу к делу:

– У меня к вам есть предложение. Вы где работаете?

– На швейной фабрике.

– А рисовать где учились? Что окончили?

Ольга совсем растерялась.

– Окончила? Бухгалтерские курсы. А рисовать… Я брала частныеуроки, у меня совершенно гениальный учитель был… То есть до сих пор есть…