медицины? — врач обошел больничную койку и провел кончиками пальцев по гладкому срубу замшелой корявой коряги, обхватывающей отростками точно тисками, левую руку Полин.

— Старый пень весьма редкой породы. Граф тяготеет к диковинным раритетам, экзотическим растениям и нетрадиционным подходам к лечению.

«Так она для вас диковинное растение?!» — стиснутые зубы удержали готовые сорваться с языка опрометчивые слова.

— Задачи сиделки?

Роуз удовлетворенно кивнула, точно новый сотрудник наконец-то оправдал ее ожидания:

— Отслеживать наполнение гемасина и уровень лекарства в пакете. Фиксировать в журнале показания приборов. Контроль за датчиками автоматический, но таков регламент. О любых изменениях сообщать мне или старшему смены.

— Гигиенические процедуры, смена утки и… — Бас запнулся, проглатывая негодования: «Тридцать лет заточения, неподвижности и каких-то сомнительных экспериментов!»

Роуз, к счастью, трактовала паузу по-своему, приняв прилившую к лицу кровь за румянец смущения:

— Не сегодня, доктор Керн. Но в следующую процедуру вам придется снизойти до задач младшего медперсонала.

Ответная улыбка вышла кривой:

— Регламент на случай, если она очнется? — Себастиан надеялся, что вопрос прозвучал по-деловому равнодушно.

Женщина коротко рассмеялась, точно удачной шутке:

— Не думаю, что вам так «повезет» в первую же смену. По периметру оранжереи установлены камеры наблюдения, показатели мониторов дублируются на пульт охраны, вот эта кнопка включает оповещение всех служб. На моей практике все тревоги были учебными, так что…

— Как за опасным преступником… — буркнул под нос Бас и тут же пожалел. Роуз подобралась, лицо утратило даже намеки на недавнее веселье.

— Вам ли не знать, что у каждого правила есть трагическая предыстория? Докажете свой профессионализм и лояльность, возможно, я посвящу вас в часть корпоративных тайн. — Управляющая холодно улыбнулась и подошла вплотную: — А пока, доктор Керн, приступайте к выполнению прямых обязанностей.

Бас кивнул, чувствуя, как сквозь влажный, тяжелый воздух оранжереи, напоенный множеством экзотических ароматов, пробивается химический запах лекарств и препаратов, исходящий от Роуз. Эта женщина в строгой униформе с жестким взглядом и поджатыми, неспособными на нежность губами казалась инородной занозой в царстве буйно-разросшихся растений.

— И последнее. Каждое утро здесь работают садовники. Сегодня из-за форсмажора ваша смена началась на три часа позднее, и вы не пересеклись. Их задача — поддержание порядка, красота и гармоничное развитие местной экосистемы. Но некоторые сорняки так и норовят все испортить! — с этими словами управляющая наклонилась и резко сорвала едва заметный, только что пробившийся под кушеткой тонкий побег. Бордово-красный, с еще не проклюнувшимися листочками, но явно намеченными шипами — молодая роза в начале жизненного пути.

Роуз с явным наслаждение смяла растение в кулаке и для верности растерла пальцами.

— Мелкая паразитка, — едва слышно прошептала женщина, выбрасывая побег в мусор. Бастиана передернуло, как свидетеля вопиющей жестокости, вынужденного молча смотреть на происходящий беспредел.

«Розовый побег у постели Повилики, чей родовой знак белая плетистая роза? Это не может быть совпадением! Полин продолжает бороться! — Бас едва заметно коснулся смуглой неподвижной ладони — Я вытащу тебя, обещаю. Хотя сам пока не представляю как».

* * *

Третий час дежурства подходил к концу. Показатели на мониторах были стабильны, препараты для переливания заменены, второй гемасин почти полон, а решения в голове доктора Керна так и не возникло. В любой момент его легенда могла рассыпаться в прах. Не составляло никакого труда убедиться в поддельном увольнении, но еще проще казалось установить его связь с Повиликами — один на всех маленький городок, дружба с мужем младшей сестры Полин, да еще и крестница с клематисом из пророчества на плече. Безрассудство и непродуманность плана давили на Бастиана, вынуждая нервничать, то и дело проверять сведения с датчиков, наматывая круги по островку с больничной кушеткой и Полин в центре.

Роуз сидела в высоком офисном кресле на колесиках, изредка давая указания:

— Не мельтешите уже, Керн! Здесь годами ничего не меняется, — не выдержала она на очередную попытку Бастиана справиться о состоянии пациентки.

— Нервничаю, — честно ответил мужчина. — В первую очередь от безделья, не привык сидеть на одном месте.

— Так пройдитесь, — раздраженно отмахнулась Роуз, — перемещаться по оранжерее вам никто не запрещал. Парази… — запнулась женщина, — пациентка никуда не денется за пять минут. А на перерыве посмотрите на кухне, там есть книги и журналы.

— Вы составите мне компанию? — Бастиан попытался включить привычное обаяние, но признался сам себе — вышло плохо и наигранно.

— На перерыве? Или в прогулке по оранжерее? — женщина саркастично выгнула бровь. — Здесь мною все изучено от корней до плодов, а вот от кофе из автомата не откажусь. Двойной капучино на растительном молоке с заменителем сахара и карамелизованной апельсиновой цедрой, запомните?

— Изысканный выбор под стать вашему стилю, — кивнул Керн довольной мимолетным комплиментом управляющей.

«Нервничаю, потею, отвешиваю дурацкие комментарии, как неумелый пацан на первом свидании. Словно сам скинул тридцать лет и вновь стушевался перед Полин. Даром, что она ни на год не постарела, а я…», — Бастиан поспешил отвернуться от Роуз, опасаясь выдать обуревающие эмоции.

Растения в оранжерее росли небольшими группами. К каждому цветку, кусту или стволу крепились датчики, вроде тех, что фиксировали состояние Полин, только здесь на небольшие мониторы выводились показатели влажности воздуха, кислотности почвы, периода жизненного цикла и какие-то цветовые отметки. Школьное увлечение ботаникой и открывшаяся несколько лет назад связь женщин одного семейства с растениями, воскресившая в докторе Керне почти угасший научный интерес, позволяли без особо труда находить в памяти названия и вспоминать свойства большинства обитателей оранжереи. Маленькие цветы альпийского эдельвейса устилали пушистым войлоком почву под красной китайской камелией. Бас присвистнул — оба растения были чрезвычайно редки, и не только никогда не пересекались в дикой природе, но и вовсе грозились навсегда исчезнуть. Камея уже много десятилетийкак выращивалась только в британских оранжереях.

Призрачные орхидеи на прозрачных стеблях свисали с острых игл, покрывающих ствол хуры взрывающейся — динамитного дерева, чьи плоды выстреливают семена со скоростью гоночного болида. Остановившись у гигантского, в два человеческих роста, торчащего прямо из земли вытянутого бутона, Бастиан не сдержался:

— У вас тут и аморфофаллус* (аморфофаллус титанический, он же пенис титана, редкое растение, чей огромный цветок достигает в размере четырех метров и похож на мужской половой член) растет?! Он же когда распустится тут станет прямо титанически вонять немытым хе… хмм.

— Как я уже говорила, граф коллекционирует редкие экземпляры, — милостиво пояснила Роуз.

— А динамитное дерево завел от любопытных гостей отстреливаться? У него же метров сто радиус поражения, может семенами и окна перебить и всех поблизости.

— На все есть своя управа. В оранжерее ничто не цветет, не стреляет и не увядает без ведома садовников.

«И по