В четыре глаза они с Леной пропахали каждый квадратный сантиметр полотна. Ничего!

Лена провела ладонью по раме:

– Вроде никаких тайников. Должны быть какие-нибудь щелочки. Я одну передачу по телеку видела. Там под одной картиной другая была нарисована. Может, ножичком построгать? Как, наследник?

– Подожди, дай подумать, – Юра отошел к противоположной стенке, направив фонарик на «живопись», которую дед предназначил ему в наследство.

Твердая подпись «Александр Берг» точно звала в дверь, мимо которой они все время проходили. И вдруг будто кто-то толкнул его в спину. Он обхватил картину и, сняв ее с гвоздя, перевернул.

В нижнем углу с серого полотна на него глядел дед в очках, обрамленный львиной гривой. Он вписал свое загадочно улыбающееся лицо в тело льва, указывающего лапой на их Львиный мостик через Фонтанку.

Графиня справедливо заметила, что Александр Берг был никудышным живописцем, но отличным рисовальщиком. На дуге моста, который сторожили четыре льва со стальными тросами в пастях, стояла открытая легкая карета. В ней, опираясь на край согнутой калачиком рукой, кривлялся карандашный негр с перьями в волосах. Его лицо было прикрыто страшной маской. Другой рукой, с бубном, он указывал на цепочку из убегающих за пределы полотна львов. «Один, два…» – машинально принялся считать Юра. Всего львов, вместе с теми, что на мосту, было семнадцать.

Что хотел сказать дед этой композицией? Может быть, это был обычный бессмысленный набросок, из тех, что люди делают, когда им нечем заняться или во время размышлений?

Полотно озарилось вспышкой. Лена щелкнула рисунок на свой телефон.

– Пора сматываться, – она потянула Юру за рукав. – Старуха может проснуться.

Устранив следы вторжения, тем же путем они выбрались из дома. Собаки в вэрмландской ловушке выли и царапали стенки.

– Эх вы, дуры древнеегипетские. Давайте, гуляйте! – Юра поднял крышку, выпустив псов из западни, а Лена тут же захлопнула калитку. Басенджи, сильные задним умом, ринулись на преступников, уткнувшись разинутыми пастями в сетку.

Они уезжали с Фалько на следующее утро тем же десятичасовым паромом. Стояла жара, и в колышущемся мареве, казалось, два каменных монаха насмешливо качали им вслед своими башками в капюшонах – мол, что, материковские, не удалась затея раскрыть наши островные тайны!

Пристроившись в тени надстройки, сдвинув головы, они разглядывали набросок, с которого им улыбался Александр Берг в львиной шкуре.

– Я знаю, кто это, – вдруг медленно произнес Юра, ткнув пальцем в негра. – Это Орт. Африканский колдун Орт, который оживлял по ночам львов на мосту.

– Кто?

– Долго объяснять. Семейное предание, – Юре показалось, что дед на рисунке поощрительно кивнул головой. – Понимаешь, он любил сочинять всякие истории, загадки. Бабка меня с детства этим грузила. Мне кажется, он передал мне в наследство шараду… Что же значит эта карета?.. У нее почему-то зачеркнуто заднее колесо…

– Тебе кажется? Может, просто исправить что-то хотел да плюнул, – с сомнением сказала Лена.

– Карета открытая… Тарантас? Тачанка? – Юра бормотал, точно начинал бредить, не обращая внимания на Лену. Когда-то они с бабкой часами разгадывали шарады, поклоняясь памяти придумщика-деда. Казалось, неслышный голос подсказывает ему путь в лабиринте.

– Ландо! Ландо без колеса, без буквы «о». Плюс «орт». Вместе – орт в ланд? Бессмысленно. Или ландо с Ортом, но без первого «о». Есть! Ланд-с-орт! Это маяк! – Юра вскочил и принялся приплясывать, точно в него вселился дух африканского колдуна. Задрав голову к безоблачному небу, он заорал:

– Ландсорт, Ландсорт! Дед, ты слышишь, я отгадал твою загадку!

Припадок эйфории прошел. Он плюхнулся на рундук со спасательными жилетами рядом с Леной, которая, не понимая его русских воплей, похоже, размышляла, стоит ли везти его в больницу или он очухается сам.

– Извини. Я отгадал послание в этом рисунке. Это Ландсорт. Сейчас проверим. Выйдя с телефона в интернет, Юра забил надпись в поисковик. Маяк стоял на острове Ойа в деревушке Ландсорт. Построен в конце XVII века, высота 25,2 м.

– Все сходится, лодка деда могла проходить мимо на обратном пути, – каким-то механическим голосом произнес Юра, смотря на себя как бы со стороны.

Он не мог осознать, что все так просто разрешилось и дед наконец-то протянул ему из могилы разгадку своей тайны. Это было похоже на распутывание «бороды» после неудачного заброса спиннинга: уже все проклял, достал нож, чтобы обрезать леску, и вдруг, потянув за случайную петлю, увидел, как нейлоновое облако волшебным образом распалось.

Происхождение необычного количества львов – «17» – теперь получило приемлемое объяснение.

– Видишь, это Ландсортовский маяк, в лоции его высота обозначена, – пояснил Юра девушке, выведя на экран фотографию картины. – Есть формулы определения расстояний на море, любой выпускник военно-морского училища делает это вычисление за несколько минут. Скорее всего, дед хотел сказать, что лодка наскочила на мину на дистанции порядка 17 миль, то есть около 31 км от берега. Солнце на картине поднимается прямо за лодкой. Значит, она находилась примерно к востоку от маяка. Сейчас проверю свое предположение самым простым способом, это номограмма Струйского.

Юра нашел в интернете таблицу, состоящую из трех вертикальных линий, параллельных друг другу, и показал Лене:

– Вот, смотри, провожу краткий курс навигации. Первая черта – высота наблюдаемого предмета. Вторая – дальность видимости и третья – высота глаза наблюдателя. В рубке дизельной лодки человек находится на высоте 4-5 метров над уровнем моря. Соединяем линией с указанным дедом расстоянием – это 17 миль (за неимением ничего лучшего Юра приложил к экрану айфона нитку, выдранную из бахромы собственных джинсов), высота маяка получилась между 25 и 30 метрами. Все сходится. Случайные совпадения, конечно, бывают, но редко. Можно отдавать швартовы.

Лена отнеслась к его математическому трюку с равнодушием истинного гуманитария. Скользнув по экрану пустым взглядом, она отвернулась и уставилась в кильватерную струю парома, в которую пикировали чайки.

– Интересно, зачем он написал эту зашифрованную картину, если обещал своей графине забыть о прошлом? Он ведь был уже стариком, – задумчиво произнесла она. – Старик, поступающий как ребенок. Знаешь, мне мама, когда я еще в садик ходила, запрещала есть конфеты каждый день, разрешала только по субботам. Так я назло ей достану пакетик с полки, лизну конфету – и назад кладу. Вроде и своего добилась, и мама не узнала.

Похоже, Лена была права. Юра посмотрел на картину другими глазами. Бедный дед! Неужели это всего лишь протест инвалида, вынужденного четыре десятка лет скрываться под каблуком железной леди, хозяйки острова? О такой ли жизни для себя мечтал офицер-подводник? Фон Танка, каменные львы, покидающие по ночам свой мостик… В памяти всплыли истории бабушки о сказочном мире, который без устали сочинял ее муж. Кто знает, что творилось в голове теряющего связь с реальностью старика, когда он писал свою последнюю картину? Он придумал себе внука, который когда-нибудь явится в его комфортабельную тюрьму на Фалько и расшифрует его послание, и оказался прав. Как же нужно быть уверенным в преданности своей первой жены, передавшей по семейной цепочке рассказы о его склонностях и привычках!