– Да.

– Ну так это сюжет.

Матильда опять застыла с раскрытым ртом.

– Ладно, Фати, тогда что нужно представить, чтобы запустить гламроков?

– Активируй свой движочек и просто вообрази, что они ожили и двигаются.

Не успела Итфат закончить фразу, как манекены вдруг резко тронулись с места и заговорили на повышенных тонах, активно жестикулируя.

– Бросай курить, тварь! Качай мясо!

– Ты че, вахлак!

– Завали хайло и мотай на рыло че я тебе толкую!

– Да ты че, вахлак! Отвали!

– Я сказал стоять! Полрайона на нож посажу!

– Ты из какого района, вахлак?

Перепалка сопровождалась характерными жестами с растопыренными пальцами.

– Уважай наших!

– Ваши не наши, наши не ваши! Отвали, ублюдыш!

– Хорош бухать! Займись спортосом!

– Я уе щáс занят! Завтра приходи, завтра!

– Ты, тварь, люби родину! Качай мясо…

На полуслове гламроки внезапно замерли и опять превратились в неподвижных манекенов. Дива и жрица с изумлением смотрели то на них, то друг на дружку.

– Тили, это ты сделала? – спросила Итфат. – Это что, твое сновидение?

– Не знаю, как так получилось, – ответила Матильда. – Какая-то задняя мысль в голове мелькнула.

– Но что это вообще такое было?

– Два пацана встретились на районе, и состоялся между ними такой вот серьезный разговор. Хи-хи!

– Я ничего не поняла!

– Да неважно, забудь. Просто, я как представила этих двух вахлаков, так они мне напомнили кое-кого из наших. Но почему они опять остановились? Попробуй теперь ты.

– Хорошо.

Итфат снова повторила свой магический жест. Слегка наклонилась, опустив голову, а затем одним движением вскинула руки до уровня плеч, согнув их в локтях, и распрямилась, на этот раз с необычным возгласом:

– У-У-У-У-ЛЯ!

Гламроки резко дернулись, завелись, сделали несколько движений, и так же резко замерли.

– У-ля-ля, Фати! Это что за возглас? – удивилась Матильда.

– Не знаю. Наверно, я так привыкла.

– Но вот, они опять остановились. Почему?

– Видимо, с запуском сновидения все не так просто.

– Да, здесь требуется нечто другое. Нечто другое требуется.

– Нечто-нечто, чего мы не знаем.

– Это как: «Девочка Надя, что тебе надо? Ничего не надо, надо шоколада!»

– Что-что? Тили, я опять тебя не понимаю.

– Это я так, типа к реальности обращаюсь: чего же тебе надобно?

– Да, вот чего, вообще? И от нас, в частности?

– Ладно, Фати, пойдем уже обратно.

– Ладно-ладно, – ответила Итфат в своей манере. – Пойдем-пойдем.

Итак, подруги двинулись в обратный путь. Шли молча, уже порядком уставшие и без прежнего энтузиазма. Их самый первый и самый длинный день в метареальности закончился безрезультатно. Вопросов оставалось намного больше, чем ответов. Придя в мегалит, они уселись за стол и выпили чаю на травах, «еще по калямбочке», чтобы немного взбодриться.

– Что будем делать, Фати? – спросила Матильда.

– Положительно, спать, – ответила Итфат.

– И то верно. Утро вечера мудренее, как у нас говорят. А положительно на что ляжем?

– А у вас на чем спят?

– Сейчас-сейчас, покажу тебе. Надеюсь, мегалит сработает и на этот раз.

Матильда поколдовала со своим бантиком, и из пола выросла уютная кроватка. Она была аккуратно убрана чистым бельем, с подушечкой, одеяльцем и пижамкой, как обычно стелила мама для своей любимой Тилички, ляли.

– Какая прелесть! – воскликнула Итфат. – Что все это такое?

– Это лоскутное одеяльце, – начала показывать и рассказывать Матильда. – Оно сшито из разноцветных лоскутков, внутри хлопковая ватка, я люблю такое. А это пуховая подушечка. А это моя мягкая пижамка, я всегда сплю в ней.

– Тили, да ты лакомка! Я тоже хочу все это!

– Кто бы сомневался! Сейчас сделаем.

Дива сгенерировала все то же самое для жрицы. Та уселась на свою кровать и принялась все трогать и осматривать.

– Нравится? – спросила Матильда.

– Очень, – ответила Итфат.

– А вы на чем спите?

– В другой раз, покажу тебе.

Они обе начали дружно зевать, а затем, выполняя одинаковые действия, как двойняшки, сняли, наконец, свою усталую одежду, облачились в пижамки и улеглись.

– А чем закончилась та история с молочным супом? – спросила Итфат, уже почти засыпая.

– Не заставили. Выросла большая и красивая, – сквозь сон отвечала Матильда.

Жрица Итфат стояла привязанная к столбу на площади возле мегалита. Вокруг столба вереницей топтались гламроки и монотонно бормотали заученную мантру:

Мана-миа, хир а го эген,

Ма-на, ха кэн а резист ю.

Мана-миа, даз ит шо эген,

Ма-на, даст ха мач а мист ю.

Время от времени они останавливались, поворачиваясь в центр круга, и резко выкрикивали:

– Красная королевица! Съедим ее! Съедим!

А затем вновь продолжали свое топтание и бормотание:

Ес ав бин брокенхаре,

Блю син зе дэй ви паре.

Вай-вай, дид а эва лет ю го.

Во внешнем облике оживших манекенов ничего не изменилось. Серые балахоны с капюшонами, лица и руки тоже серые, восковые. Несмотря на эмоциональные выкрики, их физиономии хранили бесстрастное выражение. Жрица держалась гордо и невозмутимо, как индейский вождь у столба пыток. На дикарей внимания не обращала и молча глядела куда-то вдаль, поверх голов.

Невозмутимость жертвы уже понемногу начала раздражать гламроков. Они прекратили топтаться и бормотать, повернулись к ней, высунули языки и с дружным воем принялись мотать головами. Сие действо, по всей видимости, имело своей целью устрашение пленницы, однако должного впечатления так и не произвело, напротив, на лице Итфат проявилась ироничная улыбка.

– Красная королевица! – продолжали они, не то грозить жертве, не то самих себя раззадоривать. – Съедим ее! Съедим!

Теперь дикари удумали новый ритуал. Каждый, поочередно подбегая к пленнице, снимал капюшон, терся лысой головой о ее живот, затем оборачивался к остальным и выкрикивал:

– Красная королевица! – и тут же быстро нахлобучивал капюшон и отскакивал в общий строй. Остальные, в свою очередь, дружно подхватывали: