повеселился и удрал. А несостоявшаяся теща как-то выяснила, что он в Лычкове, примчалась и закатила Елене Николаевне скандал. Ну, да я эту историю уже изложил, и она единственная. Другие сожительницы или их родня никогда не появлялись. Ничего хорошего Елена от Иуды не видела. Деньги он в семью не приносил, ничем жене не помогал, вел себя, как падишах. Один только раз отвез мать в город, платье ей подарил, сумку. Просто аттракцион неслыханной щедрости! Дело было осенью, дождь шел. Никто в такую погоду гулять не захочет. А у Зины вода закончилась, пришлось с баклажкой по грязи к колодцу отправиться. Когда Тимошина мимо участка Елены шла, ей показалось, что там кто-то ходит. Она удивилась: вроде пара недавно в Москву подалась. «Леночка, ты вернулась?» – крикнула Зина. Ответа не последовало, надо бы заглянуть во двор, но Зинаида решила, что ей показалось. А через некоторое время мама меня в погреб отправила, решила уже взрослому сыну правду про схрон открыть, и выяснилось, что все ценности пропали.

Глава тридцать шестая

Родион начал кашлять, а Игорь неожиданно сказал:

– После смерти мамы отец через некоторое время женился на Вере Дмитриевне, у них родился сын Павел. Иуда взял фамилию жены.

– Почему он так поступил? Времена были коммунистические, – объяснил Родион, который справился с кашлем, – наверное, боялся, что всплывет на свет правда о его женитьбе на дочери священника. Вот и стал Мироновым. Тетя Зина, наверное, через полгода после кончины Елены Николаевны, ничего мне не сказав, решила поговорить с Косолаповым.

– С кем? – удивился Юрий.

– С Косолаповым, – повторил Родион. – Иуда Александрович привел в нашу деревню Фому Олеговича. Последний был нищетой голимой, он поселился в летней кухне у Зинаиды. Муж Елены ее попросил: «Пусти моего друга детства у себя из милости пожить. У него дом сгорел». Зина, как и наша мама, доброты бесконечной женщина, конечно, она приютила погорельца. Фома выглядел беспризорником. Зинаида его откормила, одежду дала. Косолапов потом женился на дочке продавщицы сельпо, и пара уехала в Москву. Но летом они всегда приезжали, сына Костю к бабушке привозили. Косолапов с Иудой дружили крепко. Зина хотела у Фомы адрес моего отца узнать, потребовать алименты на Игоря. Она тогда еще ничего о женитьбе, рождении Павла и смене Иудой фамилии не знала. Все это ей Фома сообщил, посоветовал: «Не лезь к Иудке! Ленка ему парой не была. Тухлая баба, без огня, головешка из костра. Вот Верка – та огонь! Сын у них родился, чего в чужую семью нос свой совать?» Зине так обидно стало, так горько, что она не выдержала и крикнула: «Иуда твой – настоящий Иуда! Гаденыш! Украл чужие драгоценности! Пусть вернет!!! Обворовал всех! И оставил детей своих без средств. Родя уже взрослый, на него Лена копейки от мужа не имела. Игорь маленький, мне его на ноги ставить, пусть отдает столько, сколько по закону положено». Фома засмеялся: «Еще чего придумай! Какие драгоценности? У Елены ничего, кроме дряхлых книг, в приданом не было. И наследников от нее Иуда не ждал, хотел, чтобы они с женой для себя жили. А клуша глупая не береглась, получился Родион. Кто виноват? Баба! Следовало бдительность проявить. Не удастся тебе с Иудки алименты стрясти! Кто у второго пацана в метрике отцом записан?» Зине пришлось ответить: «Никто. Но Иуда умотал в Москву, когда Леночка забеременела, еще не родила. Мужик не знает, что второго сына имеет. Алименты он платить должен!» Я, уже взрослый, при этой беседе присутствовал. Фома очень развеселился, когда про деньги на Игоря услышал: «Зина, ты уж определись: были у покойной Ленки дорогие украшения, которые вроде как я спер, а теперь их вернуть надо? Или бабе рубли нужны, чтобы сыну кефир купить? Елена богатая была или нищая?» «Так Леночку обворовали, все забрали. И не ее вещи, чужие, – начала Зина, умолкла, потом задала вопрос: – Фома, а ты тут при чем? Я не обвиняла тебя в краже!» Косолапов рот захлопнул, да поздно! Зине понятно стало, что произошло. Лена, наверное, решила наконец рассказать мужу про тайник. Наивная, любящая женщина и представить не могла, что супруг захочет украсть украшения и исполнит свое желание, спектакль организует. Иуда впервые повез Лену за покупками в столицу, а Фома тем временем влез в погреб. Когда Косолапов по двору крался, Зина как раз за водой шла, увидела на участке Елены кого-то, окликнула, ответа не дождалась и решила, что почудилось ей. Но нет, не показалось Зинаиде, она заметила вора Фому.

Родион замолчал, Игорь тоже сидел молча.

– Малоприятная история, – заметил я.

Старший Круглов потер затылок, а Игорь неожиданно произнес:

– Мы стали жить, не думая о младшем брате. Время летит, никто не молодеет. У нас не было сыновей, и в приступе сентиментальности мы решили найти единокровного родственника. Родя нашел телефон Павла, позвонил ему, сказал: «У вас есть два брата. Мы не знакомы. Давайте встретимся, поговорим, все же родные люди. Матери разные, но отец один». Павел согласился. Сели в кафе, разговор не клеился. Сын Иуды сразу заявил: «Отец умер, если вы претендуете на наследство, то Игоря папа не признал. Он его своим ребенком не считал, говорил: “Давно с Ленкой не спал, откуда мальчишка?” Поэтому пусть он не надеется кусок отгрызть. И Родиону ничего не достанется, квартира, дача, все записано на Веру Дмитриевну, а она вам чужой человек».

Игорь сузил глаза.

– Хорошая такая речь для человека, который впервые братьев, пусть даже только сводных, увидел. Мы-то хотели просто отношения наладить и что услышали? Обидно стало. Родя первым встал, молча ушел, я за ним. Приехали домой, Родион и говорит: «Тетрадка, которую сначала мама хранила, а потом тетя Зина, записи деда-священника Николая, где отмечено, кто ему что дал, – она же цела. Лежит в секретере». Мы ее нашли и захотели отомстить. Иуда украл то, что нашему деду отдали на хранение. Не знаем, сколько вещей перешло к Павлу, но что-то он определенно захапал. Пришел нам в голову план.

– Точно, – кивнул Родион, – решили найти детей и внуков людей, которые священнику самое дорогое доверили, сообщить им, где их наследство припрятано. Дать им адрес Павла, пусть приедут к наследнику грабителя, поскандалят.

– Отец Николай скрупулезно вел опись, – подхватил Игорь, – ну, например!

Младший Круглов вынул телефон и начал читать вслух.

– «Граф Федор Трифонович Уваров. Бриллиантовые серьги, ожерелье, браслет. Рисунок есть, сделан собственноручно владельцем. Спрятано седьмого июня тысяча девятьсот двадцать пятого года мною, протоиереем Николаем. Что удостоверяется подписями, моей и графа Уварова, скреплено его печатью».

Игорь протянул мне айфон.

– Посмотрите сами.

– Текст, рисунок, печать, – пробормотал я и передал трубку Борису.

– Дух захватывает, –