Пальцы чуть подрагивали, мышцы лица напряжены, морщинок прибавилось, особенно вокруг рта, но это ровно никакого значения не имело.

– Кажется, я его припоминаю... Как, говорите, фамилия?

– Лапин.

– Точно, я его и вела, – Зоя Васильевна протянула снимок обратно. На миг их пальцы встретились, Ходакова будто ударило током.

– Его привезли с вокзала, только приехал и будто бы попал под машину... Никаких следов аварии, ни кровоподтеков, ни переломов, ни ссадин, просто потеря памяти. В кармане нашли справку: он действительно попал под машину, но за пять месяцев до этого, в Москве, лечился в Склифе...

Переломы ребер, закрытая травма черепа, амнезия. Скорей всего здесь он просто потерял сознание, а в «скорую» позвонили, что сбила машина, так и пошло...

– Он что, совсем ничего не помнил? – У профессионала дело всегда берет верх над чувствами: хотя кровь бурлила и будоражила сознание, сейчас перед Ходаковым сидел лечащий врач Лапина. Но сквозь холодный облик врача то и дело проглядывал теплый образ любимой некогда женщины. – Что-то же он говорил, может, были необычные действия, странные поступки...

– У них у всех странные поступки. И у этого... На второй или третий день его ведут в рентгенкабинет, навстречу идет наш доктор, этот Лапин бросается на него и вырывает портфель...

Зоя Васильевна сидела прямо, говорила деловито и официально. Расстегнутый халат открывал строгий темный жакет с блестящими пуговицами. А воображение и память открывали все остальное... Матовые покатые плечи, чуть выступающие ключицы, родинку в форме звездочки, округлые, чуть отвисающие груди с высоко расположенными сосками, подтянутый, почти без жира живот, неглубокую выемку пупка, явно выраженную благодаря широким бедрам талию...

– Портфель? – переспросил Ходаков. – Какой портфель?

– Обычный черный «дипломат», далеко не новый. На него тут же налетели санитары, но он расшвырял их как котят. А ты ведь знаешь наших санитаров...

– Интересно! – Он даже не обратил внимания на проскользнувшее «ты». – А сколько их было? Он применял какие-нибудь специальные приемы?

– Кто его знает, что он применял. Но человек трех раскидал.

– А дальше?

То, что было дальше, закрывал стол, но он видел и сквозь дерево: густые черные волосы на лобке, плотно сдвинутые гладкие бедра, округлые коленки, красивые икры, не худые и не слишком полные, в самый раз. На внутренней поверхности росли редкие короткие волосы, раньше она брила ноги только летом, да когда стала спать с ним – регулярно, как обстоит дело сейчас, он не знал, но представил чуть отросшую милую и смешно колющуюся щетинку...

– Дальше? Открыл портфель, заглянул и вытряхнул все на пол.

– И что там было?

– Что там может быть... Доктор заступал на сутки и нес обычный набор: бутерброды, книжка, ну еще, может быть, пиво или минералка... А он вывалил все под ноги. Правда, потом сразу успокоился, и санитары взяли свое...

– Били?

– Наверняка. Но аккуратно. Во всяком случае, последующий рентген травм не обнаружил. Кстати, и московских тоже. И ребра целы, и на черепе никаких следов... Наши удивлялись – не волшебники же в этом Склифе, костные мозоли в местах сращивания должны остаться! Да и еще одна странность... Хирург обнаружил на бедре старые шрамы, здорово похожие на сквозные пулевые ранения...

– Вот так? – вскинулся Ходаков.

Зоя Васильевна кивнула.

– Причем очень мастерски зашитые. Ни следов швов, ни проколов от скобок... Это не обычная хирургия... Очень квалифицированная и дорогая работа. И вообще в своей прежней жизни он был не бедным человеком.

– Почему?

– Самый верный показатель жизненного уровня – состояние полости рта.

Стоматолог отметил стопроцентную санацию. И еще – очень качественные и дорогие пломбы. Такие ставят за рубежом или в очень элитных московских клиниках.

– Загадка на загадке, – пробормотал Кедр. Сейчас он отвлекся от мыслей о Зоином теле. – Какой же диагноз вы ему поставили?

– Картина была очень смазанной и туманной. Его консультировал профессор Рубинштейн, он считал, что дело не в травме, просто сложный случай шизофрении.

– Почему сложный?

– Яков Наумович владел гипнозом и использовал его для лечения. Это очень эффективный метод, он мало распространен потому, что нет настоящих гипнотизеров... Профессор часто добивался хороших результатов, но тут у него ничего не вышло. Он был очень раздосадован и сказал, что пациента уже лечили гипнозом, причем в сочетании с психотропными препаратами.

– А можно поговорить с профессором?

– Можно, – Зоя Васильевна улыбнулась. – Но для этого надо поехать в Соединенные Штаты Америки, город Сан-Диего. Яков Наумович уже три года там. Говорят, обзавелся приличной практикой.

Она подняла руки, сомкнула кисти в замок и потянулась.

– Устала за целый день. А тут еще дурацкие расспросы. Ты мог все узнать прямо в сентябре девяносто первого. Когда он лечился, ты мотался сюда каждый день.

Ходаков всмотрелся в женщину, которая и сейчас казалась ему самой красивой и привлекательной. Да? Или ему показалось?

– Ты же помнишь, что тогда было? Путч, разгон партии, угрозы нашей конторе... К тому же тогда меня это не интересовало.

– А теперь интересует? И вы поедете в Америку, товарищ Кедр?

Да, точно. Перед ним сидела Лиса.

По действовавшим инструкциям оперативный псевдоним агенту выбирает курирующий, офицер. И наоборот. Он дал Зое псевдо за шалые, чуть раскосые лисьи глаза. А она назвала его Кедром. Потом как-то объяснила: ты стройный и красивый, как кедр.

Вообще-то инструкция запрещает спать с агентессами. Но в жизни это правило часто нарушается, причем нарушители объясняют свои действия исключительно интересами службы: углубляется психологический контакт, возрастает степень доверительности, повышается искренность. С одной стороны, это так, но с другой – появляется и масса сложностей: ревность, обиды, подозрения... Это не идет на пользу работе. Но он тогда ни о чем не думал. Просто что-то привлекло в лице и фигуре молодого врача, а может, сыграли роль более глубокие факторы: какие-то запахи, флюиды, биоволны... У них закрутилось в семьдесят девятом, а завербовал он ее только через два года, для отчетности, потому что любую информацию и услуги она готова была предоставлять и так. Ради него. И подписку дала ради него, а игра в конспирацию только обостряла любовную игру. Правда, он помог в карьере: нажал на нужные рычаги при защите диссертации, да и назначению на должность поспособствовал. Она бы и сама пробилась, баба умная, толковая, только спать бы пришлось со многими. А так только с ним. Но можно ли считать, что они квиты?

– Замуж больше не вышла?

– Вышла. Но ненадолго.