Только раньше они работали на государство, а теперь на Юмашева. И на себя. Но законы подобной работы одинаковы: врага надо обезвредить. И если нет возможности посадить его на скамью подсудимых, его следует ликвидировать. «Стереть», «спустить», «терминировать» – язык профессионалов знает много синонимов.

– Никого не нашли! – с порога сообщил Митяев. – Проверили две машины, да еще одна отъезжала, пришлось преследовать... Пусто! Может, где-то поблизости квартиру сняли и засели тихохонько... Надо бы ввести сетевой контроль, но где людей взять? Это не прежние времена...

– Юмашеву докладывал?

– Еще нет.

– Ну пошли вместе, надо же решать...

Они пошли к шефу, но тот разговаривать в помещении отказался.

– Вы же ворон ловите! – раздраженно бросил Владимир Николаевич, надевая длинное приталенное пальто. – Тут, может, под каждой паркетиной магнитофон вмонтирован!

– Это Терещенко прошляпил, – попытался оправдаться начальник СБ, но Юмашев не захотел слушать.

– С тем разгильдяем все ясно, он у нас не работает! Я о тебе говорю!

– Палец с ухоженным ногтем обвиняюще уставился в Тимохина. – Что было бы, если бы в здании ПГУ обнаружили «клопа», когда ты отвечал за внутреннюю безопасность? Ну скажи!

– Ясно что... Увольнение без пенсии, а то и трибунал, смотря в какие годы, – хмуро ответил тот.

Митяев чуть отступил назад, как бы давая понять, что он тут совершенно ни при чем. Но Юмашев заметил эту уловку и немедленно дал ей оценку.

– И ты тоже хорош! Где же твоя разведка? Ты должен был распознать их планы, еще когда они обсуждали их у себя!

Кто такие «они», председатель не уточнял, а начальник информационной службы не спрашивал.

– Ладно, – успокоился внезапно Юмашев. – Слава Богу, не война. Врагов у нас нет, чего скрывать? Только коммерческие тайны...

Митяев вытаращил глаза, а Тимохин понял все безошибочно. Понял он и то, что шеф возьмет с собой его одного.

– Давай, Сергей Павлович, собери людей, и прочешите все здание. Начните с кабинетов – по степени важности, потом коридоры, вспомогательные помещения, чердак, подвал, двор. Работайте хоть всю ночь, но к утру надо закончить.

– Понял, – четко ответил Митяев.

– А я прокачусь к Матвею Фомичу. Есть одно дельце...

Пальцем Юмашев незаметно показал Тимохину, чтобы он следовал за ним.

Начальник СБ догнал шефа у машины – стандартного джипа размером с однокомнатный дом.

– Оружие с собой? – прикрывая рот, спросил тот.

– Конечно. С учетом обстановки...

– Хорошо. Я не беру с собой всю ораву...

В машине они говорили на отвлеченные темы, точнее, говорил один Юмашев, а Тимохин вставлял междометия и соглашался. Председатель рассказал о встрече с губернатором, о новых планах по кредитованию объектов культуры и тому подобных, вполне обычных вещах. Разговор был рассчитан на водителя и возможные микрофоны.

– Слушай, Саша, давай на Левый берег, голова разболелась, сил нет! – внезапно скомандовал шеф. И устало добавил:

– Хоть чистым воздухом подышать...

Оставив джип возле торчащего из снега остова пляжного зонтика, Юмашев и Тимохин двинулись вдоль покрытой льдом реки. Дул порывистый ветер, вокруг не было ни одного человека, автомобиля и места, в котором можно спрятаться. Вероятность прослушивания приближалась к нулю.

– Ну, что скажешь? – начал Владимир Николаевич и поднял воротник пальто.

– А что Лыков?

– То, что и следовало ожидать. Причем я вышел от него без четверти час, а через пятнадцать минут приехал Тахир, и он уже знал, о чем мы говорили.

– В машину он ему звонил, что ли?

– Не знаю, кто кому звонил... Только поддержки ждать не от кого. Ни Иван, ни Матвей пальцем не шевельнут.

Тимохин знал, что так оно и будет. Банк спонсировал и УВД и УФСБ, Юмашев лично дружил с обоими генералами, но ни Крамской, ни Лизутин не станут лезть в спор между двумя бизнесменами. Тахиров уважаемый в городе человек, депутат, он так же встречается с генералами и другими руководителями области, как Юмашев. Если положить на весы авторитет каждого из них, неизвестно, кто перетянет – бывший рэкетир и наркоделец или ответственный государственный служащий, причастный в свое время к высшим государственным секретам. И неизвестно, у кого больше окажется друзей...

Россия превратилась в королевство кривых зеркал, понятия репутации, порядочности, чести злонамеренно превращены в труху теми, кто никогда ими не обладал. Легко продающаяся пресса в любой момент превратит банкира в последнего негодяя, а того, второго, – в святого с нимбом вокруг головы...

– Да, не шевельнут... – согласился Петр Алексеевич.

На высоком противоположном берегу раскинулся город. Трущобные придонские районы – Богатяновка, Гнилостная, Надречная. Округлость Лысой горы покрыта отселенными, но еще не снесенными полуразрушенными домами, вытарчивающими из обледенелой земли, как корни гнилых зубов из замороженной для удаления челюсти. Кое-где среди нищеты и убожества уже поставлены новые особняки современных хозяев жизни. Через несколько лет это будет дорогой и престижный район: центр, прекрасный вид на Задонье, свежий речной воздух. Недаром Тахир активно отселяет проживающую там бедноту и готовит зону коттеджной застройки...

Да и что могут генералы? Никакие угрозы не высказаны. Ну, предложил фактически отдать ему банк, ну и что? Подошли двое на темном пустыре к девушке: «Раздевайся!» За что их судить? Или поймали втроем парнишку:

«Слышь, брат, дай шапку, а то холодно... И перчатки заодно, да и куртешку – вишь, какой мороз...» И их вроде надо оправдывать: не били, не грозили, ножи не показывали. Попросили по-хорошему, он и отдал. Еще и виноват остался – адвокат кричит: «Почему отдавал, если не хотел? А если хотел, зачем в милицию побежал?»

Сейчас придуряться легко, непонятливых легко корчить, никто ничего не понимает. Так вроде должны с голоду помереть, ан нет – живут припеваючи и жизни радуются.

– Что скажешь? – повторил Юмашев. Он знал, что Петр Алексеевич мужик тертый, опытный, потому и хотел услышать его слово. А чего тут говорить... Ясное дело... Тахир знает, на кого «наехал», и не боится, прет как танк. Сейчас сильней тот, у кого больше денег, но тот, может, и побогаче банка. А может, на другое рассчитывает: что очко сыграет, испугаются. Потому что сейчас они уперлись лбами на бревне над пропастью, дальше только один пройдет. После того, что сказал Тахир, других слов не произносят. Мол, извини, Владимир Николаевич, я вчера глупость сморозил, предложил мне все отдать и по миру голым пойти, так я пошутил, ты не бери в голову...

Нет, он все обдумал и решение принял. Не выполнит Юмашев ультиматум – получит пулю в башку. Причем не через год или два, а в понедельник или к концу месяца. Что остается делать? Если яйца резиновые, отдавать банк.