немецкого наступления... Обидно.

В подтверждение его мыслей второй снаряд, выпущенный по острову, лег позади, совсем рядом. Рвануло, оглушило, и тут же ударило в спину, между лопаток...

«Вот и всё», — успел подумать Яков. И бою конец, и жизни тоже.

Ошибся. Бой продолжался. А собственное состояние как-то не соответствовало ни смертельному ранению, ни тяжелому. Яков быстро сообразил, что в спину прилетело не разящее железо — не то ком земли, не то сук, срезанный осколком. Ушам досталось сильнее, звуки боя теперь слышались приглушенными, словно через слой ваты.

Раз жив, надо стрелять, — он потянулся за новой обоймой и обнаружил, что подсумок пуст. Как-то незаметно успел расстрелять половину скудного боекомплекта. Взялся за второй подсумок, экономить смысла не было.

А рядом разворачивался поединок самоходки и зенитного орудия, причем итог дуэли казался предрешенным для одной из сторон. Немецкие снаряды ложились среди деревьев острова, минуя пока по случайности позицию 70-К, но ясно было, что первое попадание станет последним. Снаряды, посылаемые Гонтарем, попадали в цель нередко. Увы, осколки крошечного снаряда 37-миллиметровки хороши против самолета, брони не имеющего, защищенного лишь высотой, скоростью и маневром. Самоходка им оказалась «не по зубам».

И все же шансы у 70-К оставались, хоть и небольшие. Рубка самоходки не имела сплошного бронирования, была открыта сверху. Осколок зенитного снаряда мог дать удачный рикошет, зацепить кого-то из экипажа.

Яков, не раздумывая, тоже открыл огонь по самоходке. Старался попасть в зазор между бронещитом и стволом орудия. Гонтарю, наводящему «на глазок», такое попадание не под силу, ему хорошо бы по самоходке хоть куда-то угодить снарядом. А «ворошиловскому стрелку» отчего бы не попробовать. Иногда соломинка ломает спину верблюда...

Скорее всего, старая пословица не сработала бы в данном случае. Верблюд (САУ) сжевал бы и одну соломинку (Гонтаря и его зенитку), и вторую (Якова с его «мосинкой»), и все прочие подвернувшиеся соломинки.

Но в этот момент в бою наступил переломный момент. Нанес удар резервный взвод, о котором Яков успел позабыть.

Старлей Стремидло правильно предугадал действия немцев — их пехотинцы, скопившись за насыпью дороги, оказались беззащитными перед фланкирующим огнем резерва, были как на ладони, ничем не прикрытые.

Ударил залп из винтовок. Застрекотали два «дегтяря». И тогда же в бой вступили два миномета — мин к ним было в обрез, морпехи на всякий случай тащили на себе лишь один ящик, прихваченный с Гогланда, рассчитывая получить боекомплект на месте.

Честно говоря, от ротного миномета больше шума, чем пользы, даже ручная граната имеет лучшее поражающее действие в сравнении с 50-миллиметровой миной. Да и расчеты оказались недоученными, слишком долго пристреливались. Недопустимо долго, с учетом мизерного боезапаса. Но психологический эффект минометный обстрел наверняка вызвал. И «Максим» вновь подал голос — оказывается, его не накрыли прямым попаданием, просто расчет менял позицию или же пулеметчик экономил патроны.

Разделив силы, немцы могли, наверное, ударить в двух направлениях, опрокинуть и основной заслон, и резерв у трассы, имея большое преимущество и в числе, и в вооружении. Однако их командир рисковать не стал и дал команду на отход. По-своему он был прав, понятия не имея, что за силы, в каком числе пришли на помощь противнику.

Яков не мог поверить своим глазам. Отступают! Всю Европу прошли, мать их так, а тут отступают! Кажется, он выкрикнул это вслух.

Колонна уходила на исходные позиции, за перелесок, и колонной уже не была, двигалась не по дороге — машины и люди рассыпались по полю. Прикрывали отход бронетранспортеры, отползали медленно, поливали позиции морпехов и остров из пулеметов и скорострелок, боезапаса не жалели. Ответный огонь почти не звучал. Бойцы экономили жалкие остатки патронов, а минометные мины, судя по числу взрывов, расстреляли уже все без остатка.

Победа! Пусть маленькая, пусть на крохотном участке фронта, но все же победа. Большие победы складываются из таких вот, маленьких.

Немцы скрылись за дальним перелеском. На дороге остались три горевших грузовика, от них тянулся густой черный дым, сработавший как дымовая завеса, частично прикрывший отход фашистов. Лежал на боку опрокинувшийся мотоцикл, пламенем не охваченный, но едва ли годившийся на роль трофея. Убитых врагов Яков не видел, сколько ни напрягал зрение. Наверное, всех вынесли из боя.

Вновь наступила тишина. В ветвях подали голос первые птицы, несмело, словно спрашивая: вы уже закончили заниматься своей громыхающей ерундой? Яков несколько раз сглотнул и понял, что слух после близкого взрыва у него восстановился, ощущение ватных тампонов в ушах исчезло, птичий щебет был слышен нормально. Повезло, барабанные перепонки уцелели.

— Оба живы? — послышался за спиной голос Гонтаря.

— Живы, — начал было Яков, и вдруг понял, что в бою не слышал слева выстрелов Федоркина. Неужели тот не уберегся?

На позиции, что занимал курсант Федоркин совсем недавно, он не обнаружился. Ни живой, ни мертвый. Пятен крови тоже не было видно, равно как и стреляных гильз. Лишь примятая трава свидетельствовала, что недавно здесь лежал человек.

— Когда немцы показались, он еще был тут, — сказал Яков, вспомнив, что слышал негромкий бубнеж Федоркина, хотя самого не видел.

— Разберёмся, — пообещал Гонтарь, тон был мрачный.

Однако разбирательство пришлось отложить — вдали послышался хорошо знакомый звук.

— Никак, Яш, самолеты по нашу душу послали, — сказал Гонтарь. — Уважают, гниды.

— Да не успели бы... — Яков осекся, сообразив, что Гонтарь пошутил — мрачным тоном и с каменным выражением лица; кончилось время веселых шуточек в общаге КИИ, навсегда ушло.

* * *

Надежда, что в небе наконец-то появилась наша авиация и сейчас добавит отступившим немцам, быстро испарилась. К ним приближался одинокий биплан, Яков не враз его опознал, потом вспомнил-таки: «Потэ-25», французский самолет, состоявший на вооружении во многих странах. В свое время, в конце 20-х и начале 30-х годов, «Потэ» считался чрезвычайно удачной машиной, использовался как истребитель и легкий бомбардировщик, — но сейчас безбожно устарел, годился разве что для обучения и разведки.

Однако при полном контроле неба — а немцы, похоже, сумели его установить — и такой самолетик может отбомбиться по их позиции. Оба немедленно залегли, после нелепой гибели