малых. Наверное, многие поколения эстонских крестьян свозили их сюда, расчищая свои каменистые нивы. Куча густо поросла малинником, ягоды были мелкие и почти все червивые, — хотя те, до которых черви не добрались, оказались на удивление сладкими и ароматными.

Но Яков устроился здесь, под малиновыми кустами, не для того, чтобы полакомиться. Хоть какое-то укрытие, окапываться все равно времени нет, и нечем, лопаток две на семерых.

Семерых курсантов взводный отрядил в пехотное охранение позиции, а сам еще с двумя остался возле пушки — при стрельбе по наземным целям полный расчет не требовался.

Роскошный летний день медленно клонился к вечеру. Казалось, что войны нет, или, по меньшей мере, война о них позабыла — не понравилась чем-то немцам эта дорога и они решили перерезать трассу Ленинград-Таллин в другом месте.

Среди травы и гороха стрекотал хор кузнечиков. В кронах деревьев перекликались птицы. Бубнил о чем-то себе под нос курсант Федоркин, устроившийся с другой стороны той же груды валунов. В отдалении мирно тарахтел трактор...

Трактор?!

Движение руки к очередной ягоде осталось незавершенным. Яков торопливо приник к щели между двумя валунами, назначенной на роль амбразуры.

Дорога выворачивала из-за перелеска, скрывавшего карьеры и карьерчики «Ильичевца». И по ней ехали немцы, все новые и новые машины появлялись из-за деревьев. Танки, колесно-гусенечные бронетранспортеры, грузовики с прицепленными сзади орудиями и просто грузовики.

Сердце колотилось в груди так, словно только что пробежал стометровку, Яков начал дышать размеренно, старался успокоиться, но получалось плохо. Когда с неба прямо на тебя падают воющие бомбы, тоже страшно, но вот эта катящая по земле смерть — укрывшаяся под броней, ощетинившаяся многими стволами — воздействовала на психику еще сильнее. Хотелось вжаться в землю, стать маленьким и незаметным, и пусть проедут мимо, не обратив внимание.

Что-то впивалось ему в живот, давило всё сильнее и сильнее, Яков отодвинулся от каменного выступа, но тот, странное дело, двинулся следом, — и оказался подсумком с гранатами. Совсем забыл о них... Он достал обе «эфки», аккуратно ввернул в каждую взрыватель. Незамысловатая механическая работа успокоила, пальцы перестали подрагивать, сердцебиение уже не грозило разорвать грудную клетку.

Пока возился с гранатами, немцы подкатили метров на четыреста, и Яков вдруг с изумлением понял, что танков в колонне нет. Вроде совсем недавно видел их характерные силуэты, появляющиеся из-за леска, не могли же многотонные махины бесследно затеряться в гороховом поле... «У страха глаза велики», — поставил он себе самокритичный диагноз. Принял сгоряча за танки четыре самоходных штурмовых орудия, взбудораженный разговорами о танках, захвативших станцию Кохтла.

Самоходки опознать не удалось. Возможно, Якова подводила память, все-таки в основном они тренировались в опознавании самолетов. Либо немцы использовали трофейную технику, французскую или чью-то еще. В любом случае палить из трехлинейки по этим САУ смысла нет, по бронетранспортерам тоже, броня там хоть и не танковая, послабее, но винтовочной пулей не пробить.

Он выбрал цель — кабину одного из грузовиков — и ждал, держа ее на прицеле, а палец на спусковом крючке. Начать должны были морпехи, а курсантам надлежало поддержать их огнем без отдельного приказа. Но отчего же не начинают? Последние секунды тишины и ожидания изматывали сильнее всего.

Словно в ответ на его мысленный вопрос ударила очередь «Максима», к пулемету тотчас же присоединился винтовочный хор. Яков потянул спуск с каким-то даже облегчением.

Он посылал в цель пулю за пулей, и наверняка не промахивался по кабине, но водителя зацепить не удавалось, грузовик катил как катил. Затем все же остановился, но оттого лишь, что встала вся колонна. Яков потянулся за новой обоймой.

Первыми, еще на ходу, открыли ответный огонь бронетранспортеры. Не все, у двух или трех вообще не оказалось башенок с пулеметом либо скорострельной пушкой. Немецкая пехота покидала машины, солдаты залегали, используя как укрытие насыпь дороги и бронетехнику, и вскоре оттуда начался плотный ружейно-пулеметный огонь. Самоходки пока не вступили в бой, неуклюже разворачивались, сползали с насыпи.

Один из грузовиков в середине колонны загорелся. Из всей небронированной техники катил он первым, — на нем, очевидно, морпехи сосредоточили огонь, и их пули пробили бензобак.

Тянулись бы вдоль дороги нормальные глубокие кюветы, она стала бы ловушкой для колесной техники. Но строители сельской трассы такие излишества не посчитали нужными, отсыпали невысокую насыпь, чтобы осенью дорога не тонула в непроезжей грязи, и тем ограничились. Грузовики могли съехать в поле, но не съезжали — скорее всего, опасались, что оно заминировано, это самый очевидный ход для подобной засады. Если, конечно, у тех, кто засаду организовал, имеются хотя бы противопехотные мины.

Пока пушка 70-К молчала, немцы в сторону острова не стреляли, сосредоточившись на позиции морпехов. Но когда машины застыли неподвижно, Гонтарь решил, что пора, либо имел приказ от Стремидло: стрелять, едва колонна встанет. За спиной у Якова раздался хорошо знакомый рявкающий звук зенитки, пять трассеров протянули белые хвосты к дороге. Похоже, метил старшина в цистерну автобензовоза, тащившего на прицепе еще какую-то бочку на колесах, но сильно промахнулся — трассеры прошли левее и выше, снаряды улетели к карьеру «Ильичевец». После паузы последовала вторая очередь, снова на пять снарядов, на всю обойму, — и накрыла-таки бензовоз. Тот загорелся.

Яков ругнул сам себя: нечего тут пялиться, не зритель в театре! — и вновь открыл огонь, теперь не по опустевшим машинам, а по покинувшим их пехотинцам. На результаты стрельбы зенитки больше не смотрел, но слышал, что та не смолкает, снарядов Гонтарь не жалел.

Будь на месте самоходок танки, их пушки уже пошли бы в ход. Но у штурмового орудия вращающейся башни нет, и этот факт подарил курсантам и морпехам небольшую отсрочку. Сейчас она исчерпалась. Самоходки развернулись, сползли с дороги и тут же ударили из четырех орудий — в упор, прямой наводкой. Причем ближняя стреляла по острову, ладно хоть снаряд пошел с перелетом, взорвался где-то далеко в поле.

Очень скоро все закончится, понял Яков. «Максим» уже смолк, сейчас нащупают и уничтожат 70-К, затем самоходки и бронетранспортеры покатят сюда, за ними, под прикрытием брони, пойдет пехота, — добивать уцелевших от обстрела. Тем и завершится их смелая и безнадежная попытка. Разменяют сотню молодых жизней на пару сожженных машин и недолгую задержку