– Эдогар, кто правил в Эрадарасе до воцарения императора Араэдена?

Эллар мгновенно ответил:

– Пресветлый Элландар, о… – И вот тут мы выразительно запнулись, но все же продолжили: – Отец Великого Араэдена и пресветлого принца Элионея.

Надо же, то есть кесарь с ходу «Великий», а его братик так только «пресветлый». И казалось бы, дань уважения, но нет – стало предельно ясно, что о том, кто является истинным папочкой кесаря, в Эрадарасе известно всем… М-да, любопытно. Но это более чем объясняет, почему светлый кесарь склонен к темным извращениям. Да и более смуглый цвет кожи получил свое обоснование.

И переходим к крайне заинтересовавшему меня:

– Эдогар, у меня к вам конкретный, но довольно интимный вопрос – как часто светлые навещают своих жен в их спальнях?

Выражение лица главы моей канцелярии стало крайне потрясенным. Но я требовательно смотрела на него, ожидая ответа, и сановник попытался ответить. Действительно попытался… однако не смог.

На помощь к нему неожиданно пришел Тэхарс:

– Столько, сколько желают иметь детей. Одно посещение – один ребенок. Время соития тщательно рассчитывается, вмешательство магии обеспечивает желаемый пол ребенка.

Что ж, ожидаемо, но крайне странно.

– А… как же увеселения? – Мне правда было интересно.

– Рабыни, – со смешком ответил дракон.

Тогда все ясно. Жена – для разведения потомства, как и в большинстве аристократических семей в том же Оитлоне, многочисленные любовницы – для души и прочего. Вполне логично, неясно лишь другое – по мнению торговца, я понятия не имела о том, откуда берутся дети… У светлых леди все настолько плохо? И исключительно для того, чтобы просто в ситуации разобраться, задала последний вопрос:

– Вмешательство магии также обеспечивает после ночи исполнения супружеского долга провал в памяти у светлых леди?

Рассмеявшись, дракон уважительно протянул:

– А вы сообразительная штучка, пресветлая императрица.

Эдогар же возмущенно воскликнул:

– Дочери света должны хранить святость, чистоту и непорочность помыслов! Да, мы скрупулезно бережем своих жен от низменной стороны мужских желаний… о… простите, пресветлая императрица.

– Да ничего-ничего, возмущайтесь, я совершенно не против, – мило ответила ему.

И далее по дороге мы пошли молча. Тэхарс усмехался и издевательски поглядывал на бледного Эдогара, Эдогар явно терзался мыслью о том, что мне наговорил, а я… я… я вообще не могла понять, с чего кесарь спит со мной в одной постели, причем не стесняя себя одеждой, если он сам назвал меня женой!

Нужно будет обязательно за ужином узнать, какого вообще дохлого гоблина он столь не бережет не только ценный вывезенный с другого мира кадр, но и собственно императрицу и супругу. Между прочим, я тоже желаю, чтобы мои святость, чистоту и непорочность скрупулезно оберегали, не вынуждая переодеваться при некоторых и спать с ними в одной постели. Это неприлично даже по меркам моего мира, не говоря о мире кесаря.

Вернусь – скандал устрою!

С этими мыслями я свернула в ближайший проулок, надеясь покинуть длинный, очень длинный квартал борделей. Настолько длинный, что меня уже начала напрягать любвеобильность темных… Хотя кесарь вон темный лишь наполовину, а о его любвеобильности в Рассветном мире легенды ходят. Ходили…

Тоска нахлынула снова, да так, что вздохнуть тяжело стало.

Усилием воли отстранилась от подобных мыслей и перешла к насущному – поиску обители организованной преступности. Она нужна была мне как, пожалуй, самый надежный из источников информации об этом мире. И информация была мне жизненно необходима. И не столько для того, чтобы строить империю светлых, сколько для подготовки как минимум семи вариантов возвращения домой помимо того, что мне гарантировал кесарь.

И причина не в том, что не доверяю, напротив, император всегда держит данное слово, вот только мне вовсе не хочется представлять, по каким причинам спустя год я могу отказаться от возвращения домой.

* * *

Я остановилась на следующем перекрестке, внимательно огляделась, уделяя пристальное внимание покрытию дороги. Мне нужен был знак. Что-либо, что указывало бы на нахождение здесь элементов, не готовых, к примеру, поднять сломанное лезвие с дороги, потому как это очень плохая примета. Одна проблема – перекресток был пуст (ну это-то понятно, мой плащ с руной принадлежности давно весь город распугал, по крайней мере, сколько идем – на улицах никого, окна плотно закрыты, лавчонки также) и чист. Последнее обстоятельство не радовало вовсе.

– Пресветлая, что вы ищете? – насмешливо поинтересовался Тэхарс.

Того, кто не побоится выдать мне ту информацию, упоминать о которой вам запретил кесарь.

– Ищу приятного собеседника, – в тон ответила дракону.

Еще раз осмотрелась – перекресток двух равнозначных пешеходных дорог. К слову, город, похоже, весь был предназначен исключительно для пешеходов: чистые, выстроенные из белого камня стены окружающих зданий, чистая выбеленная дорога. Нет, определенно не то.

И я двинулась дальше, старательно глядя себе под ноги. Гнев рассказывал, что любые преступные сообщества всегда ставят метки, по которым их можно найти, главное, уметь видеть то, что выбивается из общей картины. Правда, сложность в том, что мне и общая картина не особо известна, но я искала. Шла по абсолютно пустым улицам, делая вид, что совершенно не заметила двух драконов в небе и нескольких следующих впереди на значительном расстоянии светлых. Уж не знаю, кто озаботился, но похоже, все, что мне планировали показать, – это город. Пустой город. Случайно не это ли имел в виду кесарь, сказав, чтобы я возвращалась к ужину? Не знаю, на кого он рассчитывал – на Эдогара или же на Тэхарса с его драконами, но если на отсутствие преступности, то сильно просчитался. Как минимум потому, что год здесь правили темные, и как максимум потому, что сам никогда не шел на сговор с преступностью, не считаясь с ее возможностями по причине обладания феноменальной силой. У меня феноменальной никогда не было, посему я преступниками и не брезгую, чего, видимо, нашему бессмертному не понять.

Еще не менее получаса я бродила по улицам, под нарастающие смешки не обременяющего себя правилами приличий Тэхарса, а затем нашла!

Это, как я и ожидала, оказалось лезвие. Сломанное лезвие ножа, едва заметно поблескивающее в щели между стеной и дорогой.

– Что-то нашли? – поинтересовался Тэхарс.

– Угу, новую грань отчаяния, – язвительно ответила я.

И свернула, следуя указателю.

Следующей подсказкой была сломанная монета, я сделала вид, что не заметила ее, и прошла, наступив. Затем, до упора пройдя в конец узкого проулка, я остановилась, оглядывая, казалось, глухие стены. Здесь обязательно должен был быть наблюдающий, гарантированно должен был быть – но я была встречена звенящей пустотой. Это несколько огорчило, как и сгущающиеся сумерки, не позволяющие мне достаточно внимательно исследовать стены.