Я прекрасно помню (лет мне было, наверное, шесть или семь),что первая моя попытка использовать настоящий утюг по назначению сопровождаласьчеткой инструкцией со стороны моей мамы — что делать, как делать и так далее. Имне было однозначно сказано, что утюг может сжечь то, что я глажу. И мнеказалось, что я все это прекрасно понял! Однако, что к чему на самом деле, япо-настоящему осознал только в тот момент, когда увидел дымящеесятемно-коричневое пятно на отцовском галстуке. А до этого, видимо, в моейдетской голове просто не укладывалось, что металлический предмет, пусть даже игорячий, может вот так произвести открытое пламя.

Мы с вами уже хорошо понимаем, что теоретические знания —это вовсе не самая сильная сторона детской психики. При этом, мы сами —родители — уже давно миновали период эмпирического познания мира, и нам кажетсястранной такая страсть ребенка к разного рода небезопасным и накладным длясемейного бюджета экспериментам.

Чтобы думать, нужно переживать, быть возбужденным, постояннополучать подкрепление. Нет ни одного навыка, которым можно было бы овладеть безустойчивого интереса.

Сильвин Томкинс

Но без них не обойтись, теорию ребенок услышит, но она нестанет его опытом, а следовательно, и его полноценным знанием о жизни, и славабогу, что ребенку все интересно делать самому.

И тут, естественно, вопрос — стоит ли прерывать всплескинтереса ребенка к тому или иному делу, если это, может быть, и не слишкомуместно, и даже накладно, но не вредит его жизни? Мой ответ в данном случаеоднозначен — не стоит. Куда дороже сохранить в ребенке страсть к познанию,нежели, например, оставшийся в целостности и сохранности мобильный телефон.Сонечка на первом году жизни умудрилась привести в негодность два мобильныхтелефона — мамин и папин (никогда не думал, что они настолько чувствительны кдетской слюне). После чего эти молодые родители освоили очень простое правило: еслитебе жалко отдать на растерзание ребенку какую-то вещь, она не должнанаходиться в зоне его досягаемости, и все.

Да, концентрировать внимание на объекте — это у ребенкаполучается не сразу. Ряд ученых считает, что способность концентрироватьвнимание на одном предмете или деле развивается у ребенка в два рывка: первый —с четырех до пяти лет, второй — с десяти до одиннадцати. Не шибко быстро, каквы можете заметить. И только к четырнадцати-пятнадцати годам ребенок достигнеттакой способности к концентрации внимания, которая отвечает нашим — взрослым —стандартам.

Нужно стремиться к тому, чтобы каждый видел и знал больше,чем видел и знал его отец и дед.

Антон Чехов

Но то, что ребенок не способен долго заниматься одним делом,не значит, что ему не интересно или не любопытно. Интересно, даже очень! Илюбопытно. Только интересно многое, и глаз движется, и в поле зрения постояннопопадает что-то новое, а потом еще что-то, и малыш, конечно, отвлекается. Ноэто не аргумент в пользу того, чтобы прекратить его поисковую активность!Заставить его сидеть и концентрироваться на том, что не вызывает у него ничего,кроме зевающей скуки, лишить его новых впечатлений под тем предлогом, что он-девсе равно все бросает и ни на чем не останавливается, — это просто глупо.

Если постоянно бить своего ребенка по рукам, куда бы он нинаправился и за что бы ни взялся, то отбить у него эмоцию интереса прощепростого. Причем даже у самого любопытного от природы ребенка! Дело в том, чтоэмоция интереса, как это ни удивительно, специфическим образом связана сэмоцией страха, в ситуации столкновения с новым работает правило: чем большестановится интерес, тем меньше становится страх, и наоборот — чем меньшеинтерес, тем ощутимее страх. Тут ведь какая логика? Эмоция интереса — этоэмоция исследователя, который осваивает новое. Но всякое новое, в намеренияхили последствиях которого мы не уверены, вызывает у нас страх, а точнее сказать— паническое бегство. Вот и получается, что наш с вами ребенок болтается, какзаряженная частица, между двумя полюсами — то к плюсу (интерес), то к минусу(страх).

И дальше такая история. Ребенок знает, что егопознавательная активность (его интерес) родителями не одобряется или часто неодобряется. То есть, он куда-то потянется, что-то захочет сделать, а ему тут женагоняй с нагайкой. Иными словами, то, что вызывает в нем интерес, сопряжено вего сознании с неприятным переживанием. Например, «папина энциклопедия», ккоторой он потянулся, сама по себе и не страшна, даже наоборот, привлекательна.Но как только ребенок за ней потянется, ему станет страшно, потому какродительские «тучи» тут же «ходят хмуро». И интерес ребенка очень быстропревращается в страх — сворачивается в трубочку, и привет.

Теперь вопрос — как ребенку выйти из этой трудной для негопсихологической ситуации? Ведь, с одной стороны, ему интересна эта «папинаэнциклопедия» — она яркая, красочная, гуттаперчево стоит на полке, а с другойстороны, он может напороться на родительское раздражение. Как быть? Точнее дажесказать — быть или не быть? И ребенок решает для себя — не быть. Более того, ондолжен как-то объяснить самому себе, почему ему «не нужна», «не интересна» ивообще «по барабану» эта яркая, красочная, гуттаперчевая книжка, которую папа стаким пафосом перелистывает перед изумленной публикой. Прямо скажу — этонепросто! Однако, жить в борьбе мотивов — когда хочется и страшно, — этоеще хуже. Поэтому легче просто поворотить нос и сначала изображать безразличие,а потом и вовсе — впасть в это самое безразличие. И никакого стресса! Ровно каки никакого интереса.

Причем, тут надо учесть одно важное обстоятельство… В книге«Человек Неразумный» я уже рассказывал о том, что такое динамический стереотипи с чем его едят. Мы ведь привыкли думать в парадигме «условного рефлекса» —вот стимул, а вот реакция на стимул. И даже те, кто об условном рефлексе ислыхом не слыхивал, рассуждают именно таким образом — стимул и реакция, причинаи следствие. Но, на самом деле, все куда сложнее. Для собаки, например, несуществует отдельно взятого звука метронома, включенной лампочки илиэлектрического звонка.

Дети должны жить в мире красоты, игры, сказки, музыки,рисунка, фантазии, творчества.

Василий Сухомлинский

Для нее этот раздражитель становится «стимулом» лишь вопределенных обстоятельствах, то есть в окружении большого количества другихдополнительных «стимулов», без которых данный конкретный «стимул» — ерунда напалке, не действует. Проще говоря, если собака реагирует слюноотделением на звукметронома в лаборатории Ивана Петровича, это вовсе не значит, что, будучи напрогулке и услышав звук метронома, она тут же выдаст на-гора пищевую реакцию.Нет, нужна еще и лаборатория. Ну, или эта ее реакция будет очень слабой. Корочеговоря, нужен «стимул», но он, ко всему прочему, должен быть еще и наопределенном «фоне».

Ребенок — это, конечно, не собака, но для него отдельных«стимулов» тоже не существует (впрочем, как и для нас с вами). Всегда естьситуация, в которой этот «стимул» или работает, или не работает, или вызываетсоответствующую «реакцию», или не вызывает. А эта «ситуация», этот «фон» — это,дорогие мои родители, мы с вами. Уверен, вы прекрасно знаете, что ваш ребенок,если он уже перешагнул хотя бы годовалый рубеж, по-разному ведет себя дома и,например, в гостях, или дома, но в обычной обстановке, и дома же, но когда квам пришли ваши друзья-знакомые. Что происходит с ребенком, почему «его какподменили»? А просто «фон» изменился, и прежние «стимулы» теперь действуют навашего ребенка уже несколько по-другому. В другой ситуации он бы схватился заэту игрушку не раздумывая, а тут — нет, думает себе что-то, ходит бочком,смотрит, взвешивает. Но повторюсь — главный, основной «фон» для любого«стимула» в жизни нашего ребенка — это мы, его родители.