В нем заиграло тревожное любопытство.

– Добрый день, миссис Дэниэлс. – учтиво сказал Мэйз, как будто ничего не заметил. Женщина смерила его усталым, но от этого не менее злым взглядом.

– В этом дне нет ничего доброго. По вашей милости… – голос ее был сорван.

Доминик изобразил на лице великое изумление и пожал плечами. Ева отступила на шаг и жестом предложила ему войти.

– Но, раз уж вы такой всемогущий, то может быть, вы вытащите Ромео из его комнаты? – Лицо ее вдруг исказилось, и она заплакала. – Он не выходит со вчерашнего дня. Он молчит. Не хочет даже говорить со мной. Даже через дверь! – Она прижала руки к лицу, и плечи ее затряслись. Доминик поспешил наверх. Мало ли, что могло прийти в голову Ромео, с его тонкой душевной конструкцией.

– Ромео! – с тревогой позвал Доминик, и постучал. – Ромео, это я, Мэйз. Ты мне откроешь?

– Да. – Послышался знакомый звонкий голос, и с плеч Мэйза свалилась целая гора. Дверь распахнулась. В отличие от матери, сын выглядел прекрасно. Он был отдохнувшим и свежим. Лицо его казалось напряженным, но никакой истерики в нем Доминик не заметил.

– Господи, ты меня напугал! – Он похлопал парнишку по плечу.

– Не я, а она. – Поправил его Ромео. Он щелкнул дверным замком и присел на застеленную кровать. – Я не хочу разговаривать с ней. Я даже видеть ее не хочу. – Мэйз был удивлен, с каким спокойствием Ромео сказал это.

– Что-то случилось?

– Да. Кое-что случилось, но я не хочу сейчас об этом говорить. Я вообще не хочу о ней говорить. Когда мы можем уехать? Я соберу вещи за две минуты.

Мэйз выдержал паузу, пристально глядя на Ромео. Он не мог поверить в то, что услышал.

– Что, все-таки, случилось? – Терпеливо спросил он. Ромео передернул плечами и отвернулся.

– Я же сказал, я не хочу об этом говорить!

– Что-то серьезное? Ну, хоть что-то скажи!

– Серьезнее некуда! – Ромео вскочил с кровати и заметался по комнате, без толку что-то перекладывая с места на место. – Так мы можем ехать? Я… напишу сто тысяч стихов! Или чего угодно, только, пожалуйста, давайте уедем быстрее!

– Послушай, – Доминик с усилием притянул Ромео к себе за рукав. Он усадил его на кровать рядом с собой и заговорил очень тихо. – Мы едем сегодня же. Я это планировал. Билеты заказаны на вечерний рейс. Но перед тем как ты покинешь дом, тебе придется поговорить с матерью…

– НЕТ!

– Да, тебе придется. По нескольким причинам. Первая: я не знаю, что между вами произошло в эту ночь, но она твоя родная мать, и вы не должны стать врагами. На свете нет такой объективной причины, по которой сын мог бы стать врагом своей матери.

Вторая причина. Хоть ты и взрослый мальчик, но будет лучше, если ты и она вместе прочтете контракт, который я принес. Это важно. Контракт готов, на нем есть все печати. Надо только поставить подпись. Если хочешь, можешь подписать его сейчас здесь. А можешь подписать его у меня в офисе, с нотариусами, юристами, соответствующим пафосом и шампанским. Это на твой выбор. Но я хочу, чтобы твоя мать знала содержание контракта до последнего пункта. И третья причина. Маловероятная, но возможная. Тебе может не понравиться в Лос-Анджелесе. У тебя может ничего не получиться. Ты можешь захотеть вернуться назад. И тебе должно быть, к кому возвращаться! Если человек возвращается из города, вроде Лос-Анджелеса, то ему просто необходим добрый самаритянин, который утешит и поддержит его. Тебе нужна твоя мать, и тебе нужен Люциус. Они твои самые близкие люди.

Лицо Ромео внезапно побагровело, губы задрожали, и из глаз брызнули слезы. Черты его исказила злоба. И слезы были слезами ненависти.

«Тебе нужна твоя мать, и тебе нужен Люциус!» – Нет, надо же было такому случиться, чтобы Мэйз назвал именно тех двоих, которых Ромео в эту минуту ненавидел больше всех на свете.

Доминик ничего не мог понять. Любопытство разбирало его. Но он был терпелив. Он знал, что Ромео все ему расскажет. Не сейчас, так в другой раз.

– Контракт у тебя с собой? – Срывающимся голосом, едва смог выговорить Ромео.

– Да.

– Покажи!

Доминик открыл портфель и вынул две копии документа, напечатанного на дорогой бумаге, с логотипом в виде сине-золотого грифона на каждой странице. Последние листы венчала печать и размашистая роспись «Доминик Мэйз». Ромео вскочил с кровати, подбежал к столу, схватил первую попавшуюся под руки ручку и черкнул по закорючке на обеих копиях.

– Никто, кроме меня самого не будет ничего читать и ничего за меня решать! Она не увидит никакого контракта! Хватит с меня!

Ошеломленный такой решимостью Ромео, Мэйз потер рукой подбородок. Он в недоумении посмотрел на подписи Ромео рядом со своими.

– Ну, хорошо. Раз уж ты рубишь сплеча, то пускай так и будет. Тогда давай так. Будем считать, что мы заключили этот контракт. Но я советую тебе, когда успокоишься, все-таки прочесть его. Внимательно. Если тебя в нем что-то не устроит, мы его отменим. Идет?

– Да. – Нетерпеливо кивнул юноша и с вопросом уставился на Доминика.

– Да, – усмехнулся тот, – можешь собирать свои вещи.

Доминик вышел из комнаты.

4.

Ева ждала у лестницы. Она нервно стучала ногой и теребила в руках насквозь мокрый платок. Глаза ее излучали отчаяние.

Увидев ее, Мэйз растерялся и на мгновение замер на ступеньке. По его виду Ева поняла, что вести плохие. Нижняя губа ее затряслась, но, преодолев рыданье, женщина спросила:

– Вы… уезжаете?…

Мэйз беспомощно развел руками:

– Миссис Дэниэлс, я желаю вашему сыну только добра. Так же, как и вы. Можете не волноваться за него. Со мной он будет в безопасности. Вам следует успокоиться, и тогда вы поймете, что драматизировали ситуацию и…

– Избавьте меня от ваших дешевых наставлений… – она смотрела на него с такой лютой ненавистью, что Доминику стало не по себе. – Вы отнимаете его у меня! Все, что вы хотите – это преумножать свое богатство, использовать его! Вам не понять чувств близких людей. Вы привыкли эксплуатировать людей! Только использовать их. Вы слишком надменны, чтобы понять чувства. Вы так высокомерны. Если бы у вас были дети, то вы бы поняли, что это такое – терять их,… но детей у вас не может быть, потому что такие, как вы не знают, что такое любовь!

Он ждал, что она попытается ударить его, так что точным движением перехватил ее руку и с силой сжал ее. Ева сдавленно охнула, но черный взгляд ее просветлел.

– Миссис Дэниелс. – Мэйз сохранял терпение из последних сил. – Во-первых, вы не можете меня судить и оценивать, потому что представления не имеете, кто я. И сами виноваты, потому что лишили себя шанса узнать это. Знаю ли я, что такое любовь? Не вашего ума дело. В том, что ваш сын бежит из дома, не оглядываясь, ваша и только ваша заслуга, потому что такая вы мать. Вы собственница, которая готова сгноить то, что не может пожрать, лишь бы не досталось другому. Вы сами всегда использовали своего сына для собственного самоутверждения. Чтобы он обслуживал ваши несметные прихоти. Что произошло этой ночью? – Он неожиданно толкнул Еву к стене. Она побледнела от испуга и боли, потому что Мэйз навис над ней, с силой сжав ее плечи. – Говорите! Произошло нечто, о чем Ромео не хочет говорить, но это окончательно оттолкнуло его от вас. Что случилось ночью?!! – Ева зажмурилась и отчаянно замотала головой. – Скажите мне, что случилось ночью! – Продолжал требовать Мэйз. Но Ева скорее бы умерла, чем призналась ему. Тогда он презрительно хмыкнул. – Не вам меня поучать, миссис Дэениелс.