– Ну, хорошо. – Согласился Мэйз. – Нам будет вас не хватать, господин Роуд, но мы повеселимся и на вашу долю. Ну что, все готовы?

Ромео закивал. Только сейчас он заметил, что имидж богемного критика Мэйз успел сменить на простую удобную одежду. Мэйз явно предпочитал мягкие ткани и темные цвета.

7.

– Нет, – заговорщицким тоном сказал Доминик, когда Ромео подошел к своей машине, – машину оставь здесь. Завтра тебе ее доставят. Место, куда мы сейчас поедем, находится неподалеку от твоего дома. Так что…– он нырнул куда-то в кусты, и тут же появился. Он лукаво улыбался, и вел рядом с собой своего черного стального дракона. От страха и восторга, душа Ромео ушла в пятки.

И не зря.

Уже подвыпивший Мэйз, с громким улюлюканьем летел по улицам на такой бешеной скорости, что Ромео даже не замечал, как мимо них проносятся деревья и дома. Иногда, чтобы позабавить Ромео, он начинал кренить мотоцикл то вправо, то влево, и тогда даже крик застревал у того в горле. ОН изо всех сил стискивал широкую спину Мэйза, прижимал голову и зажмуривался.

Когда свирепый дракон закончил свой полет, Ромео сполз с кожаного сиденья, и еще несколько минут не чуял земли под ногами. Его все еще раскачивало. Мэйз, задрав правую бровь, наблюдал за ним и едва сдерживал смех. Придя в себя, юноша обнаружил, что место, куда они приехали, действительно находилось совсем рядом с его домом, на параллельной улице. Просто заведение было так тщательно завуалировано, что Ромео никогда и не предположил бы, что в подвале обычного дома (в котором, как оказалось, никто не жил), помещалось одно из самых диковинных мест города.

Мэйз ставил свой мотоцикл, когда за его спиной раздался пьяный женский голос:

– Эй, ковбой! – он резко обернулся через плечо. Сзади стояла яркая, длинноволосая латиноамериканка. На ней было надето серебристое короткое платье, которое в лучшем виде демонстрировало аппетитные округлости ее фигуры, присущие только людям ее расы. Сверкающие босоножки на шпильках оттеняли смуглый блеск ее крепких красивых ног. Она вся была как спелый, сладкий орешек в молочном шоколаде. В руке она сжимала почти порожнюю бутылку шампанского. Девушка постоянно старалась принять более выгодную позу, из-за этого создавалось впечатление, что она без остановки пританцовывает самбу. По ее глазам и нетвердому равновесию, было очевидно, что бутылка не первая.

– Ковбой, прокати меня на своем…мотоцикле! – она выстрелила взглядом, точным попаданием в его глаза. – Я всю жизнь мечтала прокатиться на таком мотоцикле с таким ковбоем как ты.

Мэйз повернулся к ней всем телом, усмехнулся, покачал головой и, не сказав ни слова, направился к входу в подвал. Ромео тенью скользнул за ним.

Подчеркнутая вежливость охранников уже не удивила Ромео. В клуб вела узкая, довольно крутая лестница вниз. С каждой ступенькой они все более и более погружались в густой безвкусный туман. Только мигающие огоньки под ногами помогали сориентироваться в этом молоке. Ромео это напомнило посадку самолета в плохих погодных условиях.

Наконец, они преодолели спуск, наощупь миновали тесный коридор и…

Туман рассеялся. Взгляду Ромео предстало…небо.

Густо-синее, ночное небо покрывали мириады звезд. Звезды мерцали, то и дело выхватывали из тьмы силуэты людей. На бледных облаках раскачивались девушки в светящихся белых платьях.

Месяц под потолком испарял сладкий запах каких-то благовоний, названия которых Ромео не знал. Пространство наполняла таинственная, очень чувственная музыка.

Когда взгляд юноши привык к темноте, он стал различать и те предметы, которые не излучали слабого света.

На полу, устланном черным глубоким ковром, стояли развалистые черные диваны, испещренные блестками и стразами. Бледные облака оказались глубокими креслами-качелями, очевидно, прикрепленными к потолку. В зале царила тьма, однако темно вовсе не было из-за мириад огоньков, беспрерывно вспыхивавших в свете специальных светильников.

Благодаря этим уловкам создавалось ощущение, как будто находишься или посреди открытого космоса, или в недрах волшебной шкатулки.

Ромео посетила мысль, что Мэйза влекут необычные, в некотором роде, эзотерические заведения, в которых живет атмосфера чего-то необыкновенного. В прошлый раз – Лампа Алладина, теперь – Волшебная шкатулка, или Открытый космос, как кому больше нравится.

Тем временем, Мэйз опустился на диван и с удовольствием подложил под голову пару мягких подушек. Ромео устроился в огромном черном кресле напротив. В мгновение ока были принесены напитки и…

– Кальян? – предложил Мэйз и указал на большую расписную стеклянную бутыль с узким, длинным медным горлышком, поверх которого на фольгу были уложены раскаленные докрасна угольки. С одной стороны бутыли торчал шланг, который оканчивался массивной рукояткой с длинным мундштуком. Из мундштука валил беловатый дым со странным сладким ароматом.

Ромео никогда не видел кальяна раньше и не был уверен, что хотел его пробовать.

Мэйз взял в руки мундштук, сделал глубокую затяжку, отчего в бутыли что-то громко забулькало, немного подержал дым в легких, а потом выдохнул густые, пряно ароматные клубы. Увидев, с каким изумлением смотрит на него Ромео, Доминик улыбнулся и жестом предложил кальян юноше. Тот отрицательно мотнул головой. Тогда Доминик продолжал курить его неспешно, каждый раз ненадолго задерживая дым внутри себя. Через короткий промежуток времени, Мэйз почувствовал, как на него накатывает мягкая прохладная волна, и по телу пробежала легкая истома, которая расслабила все его мышцы.

– Попробуй, – сипловато сказал он, – это стоит того…

Тогда Ромео отважился и принял мундштук из рук мужчины.

К его удивлению, дым был совершенно холодным. ОН был еще и каким-то бархатистым и приятно лился в его легкие. Чудесный аромат клубами распространялся вокруг него. Курить кальян, оказывается, было очень хорошо. Гораздо приятнее, чем сигареты. Голова его вдруг отяжелела, и Ромео покорно опустил ее на подголовье кресла. Мэйз, сквозь полузакрытые глаза, наблюдал за ним. Дело было в том, что для особых гостей в этом заведении готовили особенный кальян. Люди, знавшие в этом толк, добавляли в липкий кальянный табак кое-что, что приятно дурманило и ласкало человеческие ощущения.

Обычно Мэйза тянуло от него на веселье. Но в этот раз ему было хорошо лежать и почти не ощущать своего тела. Вместо костей и мяса, он казался себе тягучей и липкой массой, способной принять любую форму. Это чувство было ненавязчивым, и его можно было стряхнуть с себя в любую минуту.

Ромео передал кальян ему. Опять затяжка, и еще. Мэйз видел, как Ромео тоже прикрыл глаза. Колдовство подействовало.

Мэйз продолжал наблюдать за юношей. Расслабленный, он скользил по нему мутноватым взглядом.

Усталый ангел уже лежал в своем кресле, мечтательно устремив глаза к потолку. Музыка кружила и затягивала его в себя. Он чувствовал каждый отзвук, каждый полутон таинственной мелодии, он вливался в эту музыку и сливался с нею. Он расщеплялся на атомы с каждым тактом, с каждым новым звуком. Тело Ромео чудилось ему отлаженным музыкальным инструментом, который благодарно отзывался на звуковые сигналы тончайшей вибрацией нервных окончаний. ОН ловил блики тысяч блесток, которые, как ему казалось, стремительно носились по залу, присаживались на белые платья девушек, взлетали снова и неслись дальше. И он был одной из тех переливающихся искр, и он кружил и носился по черному ковру ночного неба.