Ещё раз крестили нас с Ирой в Иордане. Здесь всё рассчитано на многочисленных туристов: раздевалки, широкая лестница к воде, белые крещенские рубахи ниже колен. Обилие народа в реке исключает диалог с всевышним и создаёт театральный вид. Молчаливая массовка в безликой, повторяющейся постановке, хотя и торжественной.

Какая страна притягивает больше всего? Та, где чувствуешь себя, как дома. Нам повезло, причём «дословно»: единственные близкие Ирины родственники последовали совету «Если не можешь сделать свою родину хорошей страной, сделай хорошую страну своей родиной» и переехали в Израиль. Заходишь к ним в квартиру и не чувствуешь себя гостем. Понимаешь, что приехал домой, что тебя ждут, тебе рады. Хочется остаться и жить, что нам и предлагают.

Венчание в наше время привычно, но такой обряд, как у нас, вряд ли у кого был. Можно сказать, что приключилась история… с географией. Но по порядку. В Эйлат любят приезжать аквалангисты: не только поплавать, но и полюбоваться местной достопримечательностью – коралловым рифом. Мы тоже решили попробовать и то, и другое. Причём, оба в первый раз. Я Ире давно обещал. Наконец, получилось.

В глубине стайки разноцветных рыб, больших и маленьких, перемешиваются, словно помогают друг другу. Мир и спокойствие – идиллия. Погрузились в неё, и в тёплую воду. Держимся за руки. Красота, не напрасно место рекламируют, забываешь абсолютно всё. Простые вещи, если к ним относиться с любовью, открывают свои тайны. Показываю наверх, где пламенем костра, будто в камине у нас на даче, колышется стайка рыб. Она вместо этого смотрит вниз и всеми силами пытается меня отодвинуть. Недовольный, перевожу взгляд. Прямо под ней (а было – подо мной), на желтоватом песке разбросаны по кругу, диаметром метра полтора, голубые пятна. Замечаю, что между ними торчат широко расставленные глаза. Кажется, в них нет дружелюбия. Дальше угадывается длинный хвост ската. Вот почему Ира меня отталкивала, отталкивала и… подставилась сама. Какой я раззява (предупреждали же!). Если быстро опущусь ниже, могу задеть рыбину, и не известно, кого она стукнет (тоже говорили: никаких резких движений – были несчастные случаи, даже трагические – Стив Ирвин). На секунды застыли оба и, соответственно… продолжаем медленно опускаться прямо на него, ей – ближе. Гребу одной рукой, другой стараюсь оттолкнуть Иру от опасного места, но она меня не оставляет. Ластами двигать резко боюсь, стараюсь поднять её повыше…Удалось – хвост Иру уже не достанет, ничего, что от меня до ската считанные сантиметры. Не хватает воздуха, – само собой задержалось дыхание, это к лучшему, – пузыри лишний раз не привлекут внимание.

Решаюсь включить ноги, иначе будет поздно, – наступлю. Изловчился и… получилось, не в смысле – наступить, скат остался лежать на месте. Выпускаю остатки воздуха вместе со страхом за Иру, и якобы спокойно всплываем.

Под водой радовались солнцу, теперь от него прячемся в ресторанчике. Никак не отойдём от обещанного рекламой удовольствия.

– Не заказать ли печень ската? – прячу за чёрный юмор своё ротозейство.

– Он не виноват.

Услышав русскую речь, к нам подходит моложавый мужчина в странной одежде: «Можно?». На вопросительный взгляд отвечает: «Иерей, почему не в полной „форме“ – жарко». Продолжили откровенный разговор, какой бывает в поезде с незнакомыми людьми. Необычная история. Пятый курс исторического факультета университета. Наркотики не первый год, родители затаскали по врачам, отчаялись все, ушёл из дома, из университета. Сам почувствовал: всё – конец. Встретил в компании мужика намного старше. Удивил чем-то светлым. Уговорил сходить к нему… в церковь. В итоге бросил наркотики, окончил семинарию. Получил приход в Московской области. Решил отблагодарить святые места и заодно наверстать историю. «Дистанция от понимания до исправления бывает непреодолимой, – ставит точку Ира. – Прав, по сути, Распе с бароном Мюнхгаузеном, – только сам можешь себя вытащить. Если есть за что уцепиться. У барона символично – за волосы, у вас – за веру».

– Меня от пьянства, похожий порок, спасла, – Ира, перебивает: «Любовь, а вот у его полного тёзки, шахматиста, – цугцванг, запутался в соблазнительной сети рюмочных в Питере, там и остался».

– Жалко его, невозможно даже представить, что может сделать пьянка… и любовь. Расскажу.

Академгородок, ещё СССР, поздний вечер, в институте готовимся с Сергеем к командировке, как всегда, в последний день. Сегодня у него день рождения, а я недавно пришёл. Собираем бумаги. Открываю сейф, на первом месте бутылка коньяка, не по значению, конечно, – по «местостоянию». Там немного. Выпить можно позволить, когда видишь, что успеваешь, работа всё-таки на первом месте. Посмотрели – успеваем, первый тост – за Сергея. Бутылка закончилась, документы остались. Звоню приятелю в вычислительный центр. – Минут через пять поднимусь. У них конец смены, а то, что выпить, не кончается – запрещено по технике безопасности.

Гулкие шаги в коридоре, Сергея находит вернувшаяся улыбка, он в такт звякает рюмками и наслаждается, пока – звуком. Шаги ближе – рюмки громче. Распахивается дверь и впускает замдиректора. Мы ржём.

– Репетируете банкет по завершению квартала?

Поворачивается ко мне:

– Зашёл узнать про демонстрацию, наверное, первой в стране интеллектуальной системы. Ты ведь оттуда?

– На удивление всё работало: задача, правда, простая, учёт кадров, но эффект впечатляющий. (В то время ещё не было персональных компьютеров. Чтобы получить информацию из вычислительной машины, нужно было написать программу. И вот, наконец-то, разработали систему, обеспечивающую возможность поговорить с ней на русском языке.) Сбоев не было, вопрос – ответ, вопрос – ответ. Каждый спросивший непременно похвалит. Восторженными отзывами разработчики недовольны: собрались выслушать критику, а не витать в облаках, – напомнили анекдот. Летят двое на воздушном шаре в незнакомой местности, радуются увиденному. Вдруг туман, всё заволокло. Куда несёт – неизвестно, испугались. Опустились ниже, увидели мужика, кричат с надеждой: «Где мы?..» Тот складывает руки рупором: «На воздушном шаре». Опустить восторги на землю сумел понимающий алгоритмы обработки вопросом к компьютеру: «Сколько на вычислительном центре котов?» Все затихли. Получили ответ: «один» и общий смех. Дело в том, что у них сотрудник в руководстве института с фамилией «Котов».

Появляется приятель с бутылкой. Смеёмся все.

Утро. На служебной машине везут в аэропорт, дорога через город. Сергей дремлет. С нами летит сотрудница. Пытаюсь с ней разговаривать. Недовольна:

– Вас на борт не пустят.

Сзади слышим низколетящий самолёт. Угрожающий рёв быстро догоняет машину, он так низко, что заставляет невольно пригнуться.

– Мы-то пассажиры. Видишь, как они сами летают, – точно с похмелья.

Разбуженный Сергей открывает глаз: «Кто?» Улица делает поворот, самолёт летит прямо.

– «Кто, кто – пилоты».

Сильный взрыв за соседним домом заставляет вздрогнуть и переглянуться. Вечером звоним в институт. Что называется «попал», действительно, – пилоты, точнее – пилот. Была пьянка и любовь, или наоборот – вначале любовь, потом пьянка. У сослуживцев остался один вопрос: надолго ли их хватит? Ответ дало время, причём быстро. Его перевели в техники, жена бросила, мужик вышел из себя и не нашёл ничего лучшего, как угнать самолёт. Покружил, покружил и… врезался в пятиэтажку, в квартиру, куда ушла жена с ребёнком. Там жили её родители.