— Потому что тогда бы я просто не смог сделать этот шаг… — сказал Стивен и опустил голову.

— Нет, я не верю тебе. Тебя не могли так отпустить.

— Они меня и не отпустили, полицейская машина стоит на улице, посмотри.

Машина действительно была, и двое полицейских, стоявших около нее, не отводили глаз от Стешиных окон.

— Что ты им сказал?

— Я сказал, что ты меня спасла и мне необходимо встретиться с тобой и поблагодарить.

— Но как же так? — не могла поверить своим глазам Стеша.

Она села на кровать, и Стивен, обняв ее за плечи, сел рядом.

— Стивен, а может быть, как-нибудь уговорить их?

— Как? — печально улыбнулся он и прижал ее к себе крепче.

Их губы встретились, и мощная волна снизу стала заполнять все пространство. Все предметы вокруг приняли нереальные очертания, словно их субстанции изменились или трансформировались в нечто иное.

Стивен застонал от блаженства, казалось, что его тело растворялось и таяло, превращаясь в струящийся нектар. Но он все-таки крепко обнимал Стешу и, сжимая ее тело, проваливался в глубину неопознанных потоков энергий, которые пронизывали их обоих.

Пространство продолжало плавиться. В нем плавно текли стол и стулья, маленький ноутбук и груда книг по философии, невымытые стаканы и обрывки разноцветных индийских тканей.

Неземное блаженство нарастало с каждым вздохом, с каждым движением их тел, пока не дошло до своего пика и не взорвалось вулканом и не затопило все вокруг дымящейся лавой.

Время остановилось.

Только внезапный требовательный стук вернул все на прежние места.

Обезумевшие, они долго не могли понять, почему стучат в дверь и зачем это кому-то нужно. Но голос полицейского совершенно отрезвил их головы:

— Стивен Мануэй, время вышло, вам пора выходить.

И он оделся и вышел.

Она долго лежала, рассматривая трещины в стенах, она не знала, сколько прошло времени, день или два. Но лежать стало больно, и она развернулась на кровати, посмотрела в окно и свесила ноги.

Дождь стоял стеной, в туалете опять занимались сексом Потапов с какой-то женщиной из потустороннего мира, в окна и двери лезли попрошайки, нагло стуча и протягивая свои грязные руки, а кругом валялись разбросанные вещи, которые надо было срочно перестирать, так как во время мансуна они покроются плесенью и протухнут.

На алтаре стоял разбитый портрет Джецун и, как ни в чем не бывало, ей улыбался.

Стеша засмеялась, потом заплакала и плакала долго. И выплакавшись, как будто от чего-то освободилась.

Итак, подумала она, я снова одна. Одна… с этой огромной Вселенной. И не есть ли это благословение?

Человек один приходит в этот мир и один покидает его. Это почти все знают, но почему-то всегда ищут себе кого-то в попутчики, всегда стремятся убежать от одиночества. Если человек изначально один, так зачем же связывать себя какими-то привязанностями и обязательствами? Не лучше ли сделать все возможное, чтобы этот мир от твоего в нем присутствия стал немножечко счастливее и светлее?

Я очень хочу, чтобы моя душа обрела этот огромный неизмеримый свет, который бы озарил все вокруг…

Но как это сделать?

В воздухе стояла влага, дышать было трудно, постиранная одежда не высыхала, но когда Стеша открывала дверь, то в комнату стремглав неслись комары и мухи. Комары обкусывали нос, щеки и руки, а мухи залезали в волосы и что-то там постоянно выискивали, совершенно не реагируя на Стешины угрозы их прихлопнуть. Они летали за ней из комнаты в комнату, и она их не могла ничем отогнать.

По ночам выли собаки, а под окнами слышались чьи-то шаги и вздохи.

И везде появлялись скорпионы. Они были в Стешиных ботинках, в ее футболках, в простынях и одеялах, на стенах и в темных углах, под ковриками, под плитой и даже под Ламримом. Они заползали к ней в кровать, прыгали с книжных полок, залезали в сумку, когда она хотела выйти на улицу.

У Стеши тряслись руки, зловещий силуэт скорпиона с извивающимся хвостом и растопыренными клешнями не давал спать, и каждый раз, просыпаясь утром, она благодарила Богов, что для нее наступил следующий день.

В довершение ко всему, в углу темного коридора, под старыми вещами она нашла дохлую крысу. Та была уже полуразвалившаяся и очень дурно воняла. Когда Стеша притронулась к ней палкой и положила на совок, чтобы вынести на улицу, вонь стремительно распространилась по всей квартире и не исчезала, как бы Стеша ни проветривала и ни обкуривала комнаты благовониями. Казалось, что даже все вещи и ее одежда пахли падалью, и перед глазами мелькал образ этой дохлой замученной крысы, с запрокинутой головой и оскалом оголенных зубов, которая как-то, видимо, забежала в ее квартиру, но, когда починили дверь, не смогла из нее выйти.

Ну вот, безумие почти близко. К чему же она пришла? Чего же она добилась в своей жизни? Не похожа ли она сама на эту бедную крысу, и не знак ли это, который ей послали Боги?

Она строила свою жизнь так, как ей хотелось. Она была почти свободна от социума. Она была свободна от обязательств о ком-то заботиться, но стала ли она от этого счастливее?

— Причина кроется в нашей взаимозависимости, — шепнул кто-то над самым ухом.

— Взаимозависимости? О какой же свободе тогда можно говорить, если мы все взаимозависимы?

Стеша легла и долго смотрела в потолок, на котором образовались влажные пятна и начинала осыпаться штукатурка.

Все, пора. Стеша спустила ноги с кровати и какое-то время сидела, рассматривая валяющиеся на полу книги, потом вдруг резко вскочила и выбежала на улицу.

Лестница была скользкой от дождя, но она легко, словно не прикасаясь ногами к ступеням, слетела вниз, к дороге, где уже горели фонари и слышался шум запоздалых автомобилей.

Она бежала долго, сначала по узкой улице, потом по главной дороге, потом по дорогам, которые выводили ее вон из этого города, под струями прохладной воды, под удивленными взглядами местных жителей, под звуки сигналов машин, пока не остановилась на пригорке, за которым открывался изумительный вид на долину.

Долина, словно огромная возлегающая женщина в шелках и капроне, была окутана покрывалом тумана и сошедшими с неба облаками. Солнце уже зашло, и сумерки укладывали спать измотанное в своих стремлениях к счастью человечество.

Стеша перевела дыхание и опустилась на камень.

Дождь затих. И в этой тишине раздался тихий голос:

— Пора, Стеша, пора.

— Хорошо, Джецун, я иду.

Стеша шла по пустынной дороге ко дворцу Джецун. Она поняла, что ей ничего не остается, как вернуться к своему Учителю и опять заняться тем, чем она занималась всегда. Но когда она завернула за пригорок, то оцепенела… На месте великолепного дворца стоял обычный кирпичный дом.