мыслями. Мама больна, лежит в дорогой клинике. Наверное, это хорошо, но кто платит за лечение и уход?

– Как давно она болеет?

Так как Матвей не отвечает, встряхиваюсь, всматриваюсь в его лицо. Его взгляд блуждает от лобового окна к боковому, от руля к панели управления. Чувство тревоги уже набатом гудит в голове.

– Второй год…

– Как?

Вскрикиваю и опять теряю контроль над дыханием, судорожно пытаюсь втянуть воздух, а он не проходит сквозь спазм.

– Вот же ж! – новая порция нашатыря обжигает мне ноздри. – Арина, приди в себя! Приди уже! Твоя мама под контролем. Я не бросил ее, лечу и ухаживаю.

– Все из-за тебя! – вдруг срывается с губ. – Все случилось из-за тебя!

– Ого, как ты заговорила! – глаза Матвея превращаются в черные угли. – Не вали с больной головы на здоровую! Сама взяла вину на себя!

– А какой у меня был выбор? Ты же сказал, что не видел на дороге девушку. Я думала, мы столкнулись с бочкой.

– Я не видел!

– Тогда почему помощник мажора сразу ее нашел?

Я выплескиваю в лицо любимого всю обиду, которую вынашивала пять лет, все горькие мысли и сомнения, которые родились в душе за это время.

– Дождь был! Ливень! Сплошной стеной! Темно было. Не видел я! – Матвей кричит хриплым голосом, но я не верю ему. Уже не верю. – Достало все! Хочешь сказать, что я подставил тебя?

– Нет, нет… я не об этом…

– Тогда, что еще от меня надо? Думаешь, мне легко было жить эти пять лет? Да я от чувства вины, что отправил невесту в тюрьму, чуть с ума не сошел! Я все готов был для тебя сделать! Все!

– Был готов? А сейчас – нет?

– Едрен-батон! Не цепляйся к словам! Если бы я знал…

Матвей не договаривает, резко распахивает дверь и спрыгивает на асфальт. Я сижу, обняв себя за плечи, уголками шейного платка вытираю слезы. Вот и встретились! Вот и поговорили! Впервые за столько лет мы так ругаемся, и не любовь сейчас переполняет мою душу, а разочарование. Та авария не только отняла жизнь Валерии, но и сломала наши.

Встряхиваюсь, стучу в окно.

– Отвези меня к маме.

Матвей привозит меня в роскошную современную клинику. В просторном холле стоят мягкие диваны, покрытые белой кожей. На низких столиках лежат журналы для развлечения посетителей, на огромной экране на стене мелькают кадры какого-то фильма. Везде цветы, запах кофе, негромкая музыка.

А мне плохо. Я как представлю, сколько здесь стоит лечение, так почти теряю сознание. Неужели Матвей так много зарабатывает, раз держит маму в дорогих условиях?

– Матвей Юрьевич, – к нам бросается хорошенькая медсестра. – Вы привезли больную?

– Что вы, Светлана, – широко улыбается любимый, – разве я только пациентами занимаюсь? Мы пройдем к Васильевой.

– Да-да, конечно, – девушка окидывает меня небрежным взглядом, кривит губы, но тут же теряет интерес. – Я сейчас провожу.

– Спасибо, Светик, – говорит Матвей и, поймав мой недовольный взгляд, тут же делает серьезное лицо. – Наталия Павловна уже ушла?

– Нет, – прыскает девушка, я удивленно поднимаю брови: что за веселье на пустом месте. – Она сейчас в конференц-зале встречает делегацию врачей из Китая. Вас тоже там ждут.

– Ты занят? – известие неприятно задевает.

– Нет, – Матвей словно только сейчас замечает меня. – Но раз я вынужденно здесь оказался, пойду поприветствую начальство.

Матвей провожает меня до лифта и оставляет наедине с медсестрой Светой. В кабине та разглядывает себя в зеркало и, поправляя волосы, улыбается. Поймав мой взгляд, спрашивает:

– Вам кем приходится Матвей Юрьевич?

– Же… знакомый.

– Повезло же вам со знакомым. Это за вашей мамой он так ухаживает?

– Да.

– Золотой человек! – она наклоняется ко мне заговорщицки подмигивает. – По нему все медсестры и врачихи сохнут. Идеал мужчины! И не женат. Не знаете, почему?

– У него есть мама.

– Какой кошмар! Он до сих пор живет с мамой? Б-р-р-р!

– А о какой Наталии Павловне идет речь? – напрямую спрашиваю ее: этот вопрос меня волнует с той минуты, когда я о ней услышала.

– О-о-о! Вам лучше не знать.

– Это почему?

Лифт останавливается, медсестра вылетает в коридор и быстро семенит к медицинскому посту. Я осторожно делаю первый шаг на невероятно красивый ковер, который стоит баснословных денег.

«О боже! Где я оказалась? И сколько стоит местное лечение?» – бьется в висках мысль. Я стала подозрительной в тюрьме, сокамерницы хорошо обработали мое сознание. Я уже не верю Матвею, не верю никому. Мне кажется, что мамина болезнь, а тем белее ее длительное пребывание в дорогущей клинике – это происки того дьявола во плоти.

– Женщина, – окликает меня постовая медсестра. – Вам сюда.

Она и Светлана осматривают меня брезгливыми взглядами, пока иду к ним, и не спрятаться, не скрыться от насмешливых глаз. Задираю подбородок. Только упрямство помогло мне выдержать все эти годы. Незнакомые девицы не заставят меня сломаться.

Меня провожают в самую дальнюю палату, расположенную в боковом коридоре. Дрожащей рукой открываю дверь и сразу бросаюсь к кровати.

– Мамочка моя! Родная! – хватаю ее тонкие пальцы и прижимаюсь к ним губами. Слезы застилают глаза, ничего не вижу.

– Ы-ы-ы, – слабый стон срывается с губ.

– Не говори, мамочка, молчи! Я с тобой. Никуда больше не уеду.

Глажу по ее худенькому лицу, поправляю одеяло. Она смотрит на меня, и столько нежности и любви в этом взгляде, что сердце разрывается от боли.

– А-р-р-р-и…

– Да-да, я здесь. Не говори ничего, не говори…

– Ма-т-т-т…

– Я скажу спасибо Матвею, обязательно скажу, не переживай. Главное, ты поправляйся.

– Ма-т-т-т…

– Мамочка, молчи. Я скоро заберу тебя домой.

– Д-до-до-мой. Х-хоч-чу…

Слезы катятся по маминым щекам, я протягиваю руку за салфеткой, не нащупываю ее на тумбочке, смотрю туда, и тут замечаю черный силуэт в дверном проеме. Приглядываюсь и… узнаю.

– Ты? – шепчу помертвевшими губами. – Ты? – теперь в голосе появляется звук. –