тут останавливаюсь.

– А когда мать попала в больницу? – кричу работяге.

Он выключает косилку, прислоняет ее к забору.

– Давно уже, может, год, а может, больше.

– Причину случайно не знаете?

– Тут и гадать не надо, переживала за дочь, вот и свалилась. Хорошо, что Матвей с нею был, сразу вызвал скорую.

– А Матвей у нас кто?

– Жених Аринкин. Столько лет встречались, а как дело дошло до свадьбы, так и случилась та авария.

– Ну, там человек погиб, – сжимаю плотно губы я.

– Тоже слышали? Откуда?

– Знакомые рассказывали. Вот, хотел помочь…

Я уже успокаиваюсь, перестаю трястись от бессильной ярости, ложь легко слетает с губ.

– Знаешь, паря, не верю я, чтобы Аринка такое сотворила! – с нажимом восклицает сосед. – Не верю! Душа у нее широкая и добрая. Словно дьявол завертел девчонку и бросил в погребную яму. Правду говорят, на таких чистых и невинных, как она, самое жестокое испытание накладывается. Словно проверка прижизненная идет.

Философия словоохотливого незнакомца утомляет. Я и хочу уйти, и не могу, что-то держит у этого скромного дома, что-то не дает покоя.

– Всякое бывает. И хороший человек может оступиться.

– Только не Арина. Вежливая, ласковая девушка, детей любила, в школу работать по призванию пошла. Да и Мерс этот в гараже у нее стоял, я даже не видел, чтобы она за руль садилась, все больше Матвей водил.

От новой информации закипают мозги: «Может, Санек прав, и машину вел жених Васильевой? Но тогда что он за мужик? Невесту отправил в тюрягу, а сам живет, радуется и карьеру строит. Дятел, он и есть дятел!»

– Не знаете случайно, в какой больнице лежит мать?

– Вот чего не ведаю, того не ведаю. Это у Матвея спросить надо. Он врач, наверняка куда-то устроил.

Сосед снова включает триммер. Резкий звук не дает хорошенько подумать, раздражает и мешает. Я сажусь в машину и звоню помощнику.

– Санек, узнай, не лежит ли в нашей клинике парализованная пациентка, по фамилии Васильева. Жду.

Я выезжаю на трассу, но почти не смотрю на дорогу: взгляд прикован к экрану телефона. «Думай, Эрик! Думай!» – приказываю себе.

Так, что мы имеем? У Васильевой парализовало мать, она лежит в какой-то больнице уже больше года. Во-первых, в государственном стационаре так долго держать не станут, а за палату в платной клинике дерут бешеные бабки.

Во-вторых, таким пациентам нужен особый уход и сиделка. Вопрос: кто содержит больную? Матвей?

Наверняка он, больше некому.

Хотя бы в качестве благодарности за услугу. Неужели между этими двумя сделка? Точно! Она за него в тюрьме сидит, он лечит ее мать.

Черт! Трясу головой: не в ту сторону пошли догадки, бразильский сериал какой-то.

Но у простого врача нет таких денег. Получается…

Черт! Батя!

Хватаю зазвонивший телефон.

– Ну? Что?

– Есть Васильева в клинике, лежит в отдельной палате, но та это женщина, которую вы ищете, или не та, не знаю.

– Отлично! Еду!

Все голубчики, попались!

Через сорок минут я вхожу в двери клиники. По дороге прикидывал, в каком отделении может лежать мать Васильевой. Хосписа при больнице нет, а, судя по словам соседа, она болеет уже больше года.

Санек встречает меня у регистратуры.

– Нашел? – спрашиваю его.

– Да.

– Где?

– В вип-палате.

– Что за бред?

– Сам ничего не понимаю. Медсестры говорят, что Васильеву положили туда уже давно по приказу Бориса Сергеевича. Доктор Стрельников ее наблюдает.

– Ах, батя! – в сердцах хлопаю себя по бедру и морщусь. – Назло мне все делает?

– Сомневаюсь я. Вряд ли босс знает, чью мать устроил в клинику врач.

– Но почему мой несгибаемый папаша идет на поводу у Стрельникова? Чем его купил этот дятел?

– Не могу сказать, не в курсе, – отвечает Санек и отводит взгляд.

«Все ты знаешь! – думаю я. – И я догадываюсь, вот только ничего сделать с этим не могу».

Матвей Стрельников за два года, которые прошли после сердечного приступа отца, стал почти членом нашей семьи. Он целовал ручку мачехе, болтал с Наташкой, поддерживал отца. Я чувствовал себя изгоем. Доктор словно занял мое место за обеденным столом и в сердцах родственников.

Раньше меня это мало трогало. Я даже радовался, что батя наконец переключил внимание на другого человека и оставил меня в покое, но сегодня взглянул на ситуацию с другой стороны.

Мало того, что Стрельников тихой сапой пробрался в мой дом, так он за собой и мать Васильевой притащил. А кто следующий? Сама преступница?

– Не бывать этому! – срывается с губ.

Медсестры вздрагивают и испуганно смотрят на меня, Санек мгновенно настораживается и придвигается.

– Эрик Борисович…

– Девушки, – не обращаю на него внимание. – Свяжите меня с главным врачом клиники.

– Глеб Александрович на совещании, – через несколько секунд получаю ответ.

– Отлично!

Чуть ли не бегом направляюсь к лифту, помощник несется за мной. Поднимаемся на административный этаж, двери распахиваются, и в голове вдруг щелкает идея. Я снова нажимаю кнопку вызова и еду в вип-отделение.

– Что вы хотите сделать? – преграждает мне дорогу Санек, когда кабина останавливается.

– Уйди! Не твое дело!

– Как раз мое. Я зарплату получаю за то, что сдерживаю ваши порывы.

– Уволю!

– Всегда пожалуйста! – Санек раскидывает руки в стороны и не пропускает меня. – Хотите снова вызвать приступ у отца?

Я спотыкаюсь. Как бы ни был зол на Стрельникова и Васильеву, с батей ссориться не желаю, остатки сыновнего чувства еще не пропил, в махрового подонка не превратился.

– Не ссы, Санек! Я просто посмотрю этим мерзавцам в глаза. Неужели не понимаешь, что я сейчас чувствую? Мне кажется, что они устроили на меня облаву. Васильева убила Лерку, Стрельников втерся в доверие папаши. Причем намеренно! Это я даже не подозревал, что он жених Васильевой, но он-то знал, кто я такой, должен