Но Далянь – город портовый. Оттуда видны море, горизонт и суда, отплывающие к свободе. Поэтому забудьте на время о географии. Запертый в четырех стенах этого контактного центра, абсолютно не уверенный в том, позволят ли китайские власти мне уехать, я сосредоточился на созерцании морских просторов. Сама мысль о том, что море недалеко, каким-то образом вселила в меня надежду, и я даже невольно улыбнулся. Где-то там, за горизонтом, лежала Япония.

В этом здании почему-то всегда было холодно, даже со включенным отоплением. Поэтому мы все вместе ютились в одной комнате. Мне это подходило как нельзя лучше. Я чувствовал себя в безопасности, и, кроме того, в компании все же веселее. Было с кем поделиться планами на будущее, о помощи своей семье.

– Я хочу получить работу сразу же. Без разницы какую. Я могу где угодно работать, и я буду работать изо всех сил – я всю жизнь так работал. Просто мне необходимо сэкономить деньги и перевезти семью в Японию. Вот поэтому я и здесь. Именно ради этого я рисковал жизнью.

Все кивали в знак согласия и бормотали слова поддержки.

Первый секретарь появился на следующий день. Он был крайне удивлен нашим прибытием в Далянь. Он работал на совесть над моим делом, постоянно названивал в посольство в Пекине, скрупулезно проверяя и перепроверяя все детали. Рассматривая все варианты. Я с чистой совестью мог сказать, что он весь выложился, подготавливая мой отъезд, и я чувствовал себя за ним как за каменной стеной.

Приехав на следующее утро на встречу со мной, он был энергичен, как никогда раньше. И предложил сфотографироваться на память.

– Наконец все утряслось. Но я должен предупредить вас – если что-то пойдет не так, мы о вас никогда не слышали. Сожалею, что вынужден вам об этом напомнить, но ничего не поделаешь. Но – не волнуйтесь. Все пойдет так, как надо. Я абсолютно убежден в этом. Я предусмотрел все. А теперь будем собираться. Но сначала – снимок на долгую память.

У меня сохранилась эта фотография. Я вышел на ней каким-то встревоженным, вздернутым, но с сияющим взором. Так сияла моя мечта.

Сразу после обеда консул подошел ко мне и пожал руку.

– Вы готовы? – осведомился он.

Я кивнул, пытаясь не показать охватившего меня волнения.

И что-то мне вручил.

– Это вам на жизнь, когда доберетесь до Японии. Вам они точно пригодятся, – добавил дипломат.

Это были 500 долларов.

Я сроду таких денег в руках не держал. Я был ошеломлен его великодушием, но времени для пространных выражений благодарности не оставалось. Сунув деньги в карман куртки, я пробормотал невнятное «спасибо вам».

– Ладно. Все. Время. Пора ехать!

Мы уселись в поджидавшие нас автомобили и примерно через четверть часа были в аэропорту.

Я издали заметил здание терминала. Самолетов не было видно, зато слышался гул двигателей, когда они садились.

Я уже взялся за ручку, чтобы открыть дверь машины, но первый секретарь удержал меня.

– С этого момента никаких разговоров. Понятно? Просто следуйте за мной. И ни слова! – предупредил дипломат.

Как только я вышел из автомобиля, аппарат консульства, взяв меня в кольцо, повел меня в зал аэропорта. Все действовали весьма уверенно и передвигались целенаправленно. И очень быстро. Никто не оглядывался по сторонам.

Пассажиры, идущие нам навстречу, останавливались и глазели на нас. Как я понимаю, выглядели мы не совсем обычно.

Паспортный контроль? Да бросьте. Мы пошли прямо к выходу на посадку. У меня сохранился тот самый паспорт, который мне так и не пришлось предъявить. Выдан и подписан консулом в Шэньяне для использования 11 ноября. Однократное использование. По нему без труда можно определить, что я прибыл в аэропорт Нарита. Это подтверждалось и соответствующим штемпелем. Но откуда? А вот это уже секрет. Из ниоткуда. Никаких штемпелей.

Как только я добрался до посадочных ворот, меня охватило чувство облегчения. Было очевидно, что все было тщательно продумано и подготовлено. Китайское правительство держало ситуацию под контролем. Вот-вот я отправлюсь в путь.

Мы вышли на взлетно-посадочную полосу. Было облачно. Холодно. Я увидел перед собой большой самолет с серебристыми крыльями.

Вместе с первым секретарем посольства я поднялся по трапу. У двери меня встретили две женщины. Стюардессы. Обе приветливо улыбались.

– Добро пожаловать домой!

Я заглянул внутрь. Пассажиров на борту не было. Это был специальный чартерный рейс – специально для меня. Для нас.

Я повернулся попрощаться, и консул и все его сотрудники махали мне. Я попытался поблагодарить их, сказать «спасибо», но так и не смог – я плакал как ребенок.

Стюардессы проводили меня к месту. Я пристегнулся. Взревели двигатели, и самолет медленно тронулся с места. И тут мы понеслись по взлетно-посадочной полосе. Мой живот куда-то провалился – самолет взлетел.

Это был вечером 15 октября 1996 года. Вскоре самолет приземлился в Токио. Я вернулся в Японию.

Мне потребовались тридцать шесть лет, чтобы вернуться домой, но я все же вернулся.

И вот я дома. Вернулся. Пережил второе рождение – очередной раз. Но что я чувствовал? Бурю противоречивых эмоций. Когда я смотрел из иллюминатора, пока мы приземлялись, я не мог поверить в то, что это – моя родина. Светящиеся, как драгоценные камни, огни. Я был вне себя от радости, что в конце концов вернулся, пережил ад Северной Кореи, получил возможность выстроить будущее по своей воле. После стольких лет беспросветного отчаяния я наконец получил возможность хоть что-то сделать для своей семьи. Эти сверкающие огни вселили в меня надежду. Я сделаю все, чтобы вытащить мою семью из Северной Кореи. Я гнал от себя мысли о том, каково им приходится сейчас, но зато вволю фантазировал о том, как мы все вместе заживем в Японии.

Но мечтам моим вновь суждено было разлететься вдребезги. И что теперь? Теперь у меня осталось одно. То, чем я владею навечно и безраздельно. Горечь. Как ни жаль мне об этом говорить, мне осталась только горечь. И обида на жизнь, что так жестоко и несправедливо обошлась со мной.

Когда я вернулся в Японию, Министерство иностранных предоставило мне возможность на первых порах жить в различных отелях в Токио. Первый секретарь оставался со мной в течение нескольких дней, но скоро ему предстояло возвратиться к своей работе в Пекине. Его заменил человек по имени Мацуи. Он занимал должность заместителя начальника отдела Северо-Восточной Азии азиатского Бюро министерства. Мацуи помог мне переехать в съемную «недельную» квартиру. Потом он тоже куда-то уехал, и я остался совершенно один.

Как-то Мацуи приехал ко мне. Он стал расспрашивать меня о положении с продовольствием в Северной Корее. Но даже не заикнулся ни о ком из других так называемых «возвращенцев» и ни разу не заговорил со мной о моей семье. Конечно, как раз тема семьи и волновала меня больше всего. Я ведь не ради себя одного сбежал из Северной Кореи. Я хотел вытащить оттуда семью. Без этого все мои усилия можно было считать пустой тратой времени.