Через несколько дней мне пришла в голову идея обратиться в японский Красный Крест в Токио. Я вспомнил об одном человеке, который в 80-е годы написал в Красный Крест и попросил помочь ему найти родственников в Японии, связи с которыми оборвались. Позже он получил ответ – «поисковый бланк запроса». Человек этот был страшно рад и показывал этот бланк всем, кто просил. Я тогда еще мельком увидел адрес и номер телефона учреждения и даже запомнил их. Помнил и сейчас.

Я спросил Чхольсу, как сделать международный телефонный звонок. Потом поднял трубку телефона и набрал номер. Я задержал дыхание, пока в трубке раздавались щелчки и гудки.

Но это сработало. Кто-то мне ответил. Женский голос.

Я не мог понять ни словечка. Говорили по-японски. Но я так давно не говорил на этом языке, что почти все забыл.

– Я японец. Я в Китае. Я уехать вместе с семьей в Северную Корею. Очень давно. В 1960 году. Я вернуться в Японию. Прошу Вас.

Только это я им и сказал. И повторял это снова и снова.

Женщина на другом конце линии не могла понять, что я говорил. Но сообразила переключить меня на другой отдел.

– Чем я могу помочь? – спросил мужской голос.

И тут я заговорил уже намного яснее. Видимо, мой родной японский мало-помалу возвращался ко мне.

– Меня зовут Исикава. Я – японский гражданин. Мой отец был корейцем. Мать – японкой. В 1960 году моего отца обманом уговорили вывезти нас в Северную Корею. Нам обещали райскую жизнь на новом месте. Японское правительство было целиком за этот переезд. И Организация Объединенных Наций знала все об этом. Ваша благотворительность организовала самую большую массовую миграцию в истории мира. Вы вообще представляете, как вы с нами поступили? Вы отправили нас в ад. И вот я наконец сумел оттуда сбежать. Остальные не смогли. Я первый убежал. Остальные просто гибнут от голода или уже погибли. Было бы хорошо, если бы вы помогли мне возвратиться домой.

Я это разом и выпалил служащему.

Молчание.

Я зашел слишком далеко, мелькнула у меня мысль.

Но сотрудник Красного Креста заговорил. И мне показалось, что он обеспокоен ситуацией.

– Хорошо. Прошу вас немного подождать. Я свяжусь со службой Красного Креста в Китае, – решил успокоить меня он.

Ответ был, конечно, доброжелательный, но совершенно идиотский.

– Вы в своем уме? Если вы это делаете, считайте, меня нет на свете.

Я сообщил ему, что китайским властям совершенно наплевать на мнение Красного Креста. Они просто вышвырнут назад, в Северную Корею, а там меня расстреляют за мои подвиги.

В конце концов до него дошло, в какой опасной ситуации я оказался.

– Хорошо. Я немедленно свяжусь с Министерством иностранных дел, – заверил меня служащий.

Я дал ему телефонный номер Чхольсу, поблагодарил и повесил трубку.

Надо отдать этому сотруднику должное, он действовал достаточно оперативно. Приблизительно четверть часа спустя мне позвонили из отдела Северо-Восточной Азии азиатского Бюро министерства, и мой собеседник рекомендовал мне созвониться с японским посольством в Пекине. Они будут ждать моего звонка.

Я набрал номер, который он мне дал, и снова пересказал свою историю.

– Вы действительно японский гражданин?

Я предоставил ему все детали. Дату рождения. Место рождения. Точную дату отправки в Северную Корею. Где-то должны были сохраниться архивные записи.

Хорошо. Он доложит обо всем своему начальству и после этого свяжется со мной.

Все, похоже, сомневались, что я на самом деле японец. Задним числом я не могу их ни в чем обвинить. Я с трудом говорил по-японски. Но я пуще смерти боялся, что меня в любой момент могут арестовать, и чувствовал, что счет для моей семьи в Северной Корее идет уже не на дни, а на часы. Мне нужно было не сочувствие. Мне нужен был тот, кто помог бы мне возвратиться в Японию, а уже там я стал бы думать над тем, как вызволить свою семью.

Чхоро предупредил меня, что все телефонные разговоры в приграничном районе прослушивались. И не столько ради того, чтобы проследить за беженцами. В этом регионе было полным-полно шпионов и из России, и из Южной Кореи, которые тоже искали перебежчиков или расследовали какие-то подозрительные случаи. Я решил, что будет лучше перебраться в другой дом.

В течение следующих нескольких дней я несколько раз менял пристанище. Я по-прежнему названивал в посольство, и мне велели обратиться в японское консульство в Шэньяне.

– Потерпите, – говорили они. – Мы пытаемся войти в контакт с вашими родственниками в Японии.

Но мое терпение готово было лопнуть.

Наконец они все-таки выяснили все, что требовалось.

– Поздравляем вас. Мы убедились, что вы тот, за кого себя выдаете, – заверили меня.

Я уже целую неделю пробыл в Китае, и все это время меня не покидал страх ареста. И я позвонил в консульство в Шэньяне и сказал, что больше ждать просто не могу.

– Хорошо, тогда вам необходимо прибыть в Шэньян. Попросите людей, которые приютили вас, привезти вас в Шэньян. Все их расходы будут оплачены. В городе стоит огромная телевизионная башня, а прямо перед ней мост. Будьте там послезавтра в 5 часов вечера. Поняли?

Я повесил трубку и обратился к братьям.

– Вы и так уже очень много сделали для меня, но я вынужден просить вас еще об одном одолжении. Последнем. Это очень важно для меня. Можете доставить меня в Шэньян? Консульство покроет все ваши расходы, – попросил я.

Чхоро не колебался ни секунды.

– Разумеется. Когда надо ехать? – спросил он.

Я думал, у меня начнется истерика.

– Может, лучше прямо сейчас? – спросил я.

И мы расхохотались.

У Чхольсу был друг, у которого была машина. Он спросил его, не отвезет ли он нас в Шэньян.

Тот согласился.

План был готов к вечеру.

Ехать с нами вызвалась и жена Чхоро, таким образом, нас было пятеро.

Перед отъездом я сходил к г-ну Киму-старшему. Я даже не могу описать, как я был благодарен этому человеку за все, что он сделал для меня. Я расплакался перед ним. Я знал, что никогда его больше не увижу и не смогу по-настоящему отблагодарить за то, что он спас мне жизнь.

Потом мы впятером забрались в машину и тронулись в путь.

До Шэньяна было приблизительно 250 миль по прямой. Чтобы добраться туда на машине, предстояло миновать горы Чанбайшань. Если ехать без остановок, мы укладывались в два дня. Но горные дороги были узкими и извилистыми, на них было полно всяких контрольно-пропускных пунктов.

Когда наш водитель заметил первый контрольно-пропускной пункт впереди, он сделал мне знак. Я спрятался на заднем сиденье под матрацем. Сердце колотилось так, что готово было выскочить из груди. Братья Ким уселись сверху.