– Нам неоткуда ждать подмоги. – Командующий рассёк ладонью воздух, точно саблей. – Враг не станет нас щадить! Поэтому будьте сильными! Будьте бдительными! Будьте надёжной опорой Кашадфана.

Добровольцы обеспокоенно загудели. Честность офицера обеспокоила Зафрана, но в то же время приятно поразила и заставила проникнуться симпатией. Даже ворчливый Камъяр приумолк; сейчас он стоял, уперев приклад винтовки в брусчатку, а свободной рукой теребил седые кончики усов. Жальдиз же наоборот принялся неразборчиво бормотать и хлюпать носом, то и дело повторяя про ошибки, семью и глупую смерть.

Где-то вдалеке затрубил рог.

– Обернитесь: позади нас нет ничего, кроме Казрешского разлома! – воскликнул офицер. – Впереди – наша родная земля. Земля, которая рассчитывает на нас. Слышите, господа, как она зовёт нас? Я не герой. Не прославленный полководец. Но мой долг, как верного сына, – откликнуться на зов! Здесь…

Его слова потонули в грохоте прибывшего в Дур-Казреш поезда. Оставалось лишь гадать, были ли то припасы для добровольцев или новый поток бегущих от кровавой революции Пророка. Совсем скоро шум утих.

– Офицеры и солдаты кашадфанской армии! – обратился командующий со всем своим пылом. – Перед богами, Спасителем и зурами я клянусь в верности Республике! Обещаю, ведя вас к войне и к миру, не оставить вас в забытьи и все тяготы разделить с вами. Вместе мы встанем плечом к плечу, господа!

Зафран обернулся. В глазах многих добровольцев читалось если и не желание ринуться с места в бой, навстречу славе, то, безусловно, готовность принять реальность и защитить то, что ещё можно было защитить. Кому-то же, по-видимому, до конца жизни придётся нести на плечах груз сомнений.

– Ишь ты, – пробурчал Камъяр, сплёвывая, – благородный!..

– Спаситель, защити нас, – дрожащими губами повторял молитву Жальдиз.

Спаситель? Зафран задумался, насколько уместно поминать Спасителя сейчас, когда именем Его прикрывается лжец и манипулятор. Мир сделался слишком сложным.

– На этом месте, – провозгласил командующий, выхватывая саблю, – я объявляю о рождении Добровольческой Освободительной армии! Забудьте страх и сомнения! На юге уже собираются полки генерала Сазвара! Соединившись с ним, мы плотными рядами двинемся на Алулим. Наше время настаёт, господа! Возродим единый и великий Кашадфан!

– Кашадфан! – хором откликнулись солдаты. – Хузза! Хузза! Хузза!

Зафран кричал, не боясь сорвать голос. Едкий туман неизвестности щипал душу, но триумфальный клич создавал тёплую иллюзию уверенности. Солдаты-добровольцы вскидывали кулаки к небу, плавно становясь одним целым. И Зафран отчего-то поверил, что командующий приведёт всех их к победе.

***

– Вы весьма справедливо подметили, господин, – со вздохом произнёс Уршанаби, глядя на прикрывшего глаза курсанта. – Худой порядок лучше доброй разрухи. Поэтому, едва появилась Добровольческая армия, её солдаты недолго ждали, чтобы проявить себя в бою.

– Даже когда некоторым приходилось идти в бой против собственных братьев, – не открывая глаз завершил мысль курсант.

***

Кавалерийский полк добровольцев настиг крупное войско культистов, когда солнце клонилось к горизонту, и налетел на них, словно буря. На землю пролилась кровь. Вооружённые одними лишь старыми винтовками и одетые в поношенную форму вчерашние крестьяне и рабочие мало что могли противопоставить профессиональным солдатам, которые обстреливали их из пистолетов, рубили саблями и топтали копытами коней. Потомки степных налётчиков проявили себя во всей своей жестокой красе. Разбив и без того неровный строй, кавалерия вырвалась из моря людских тел и поскакала прочь, но лишь затем, чтобы вернуться снова.

Лейтенант Хузари Гулмаш испытывал смешанные чувства. Он сражался за правое дело, за будущее страны, за мирную жизнь для своей семьи. Но много ли чести в том, чтобы резать, как безвольный скот, едва способную сопротивляться крестьянскую пехоту? Культистам удалось сразить отчаянными выстрелами нескольких конников, но за каждого из них пришлось заплатить грудой из десятков тел. Лейтенант старался не думать о том, что среди этой груды мог лежать его брат – вспыльчивый дурак, вбивший себе в голову, будто Пророк действительно изменит всё к лучшему. В такие минуты лучше ни о чём не думать. Приказ есть приказ, Кашадфан должен быть освобождён.

– За свободу! – что было мочи закричал Гулмаш, пытаясь преодолеть рёв, звуки выстрелов, и визги лошадей. – Кашадфа-ан! Да здравствует Республика!

Конница развернулась для нового удара. Укрытые стеной пыли, в оглушительном оркестре стучащих копыт и яростных воплей налётчики являли завораживающе-ужасное зрелище.

– За свободу!

На этот раз культисты сумели подготовиться. Прореженные и окровавленные, они встретили добровольцев уверенным залпом, практически смели одну из ударных групп. Там, где кавалеристы ворвались в строй, началась мясорубка. Некоторых солдат стаскивали вниз штыками, а затем безжалостно избивали прикладами и рубили топорами на земле. Кое-кто наловчился забрасывать арканы на отступающих конников и одним могучим движением вырывать их из сёдел. Теперь эти люди, ещё недавно казавшиеся беззащитными оборванцами, разбегающимися от одного только конского топота, скорее напоминали грозное живое оружие, которым так усердно пугали командиры и городские ораторы.

– Вперёд, братья! Именем Пророка! Хузза!

Однако воинство культистов было обречено. На стороне кавалерии по-прежнему оставались опыт и скорость. При очередном налёте Гулмаш с жестоким удовлетворением отметил, что враг почти разбит.

Раздался выстрел, и конник, скакавший по правую руку от лейтенанта, коротко вскрикнул и соскользнул с седла, свесился на бок. Нога застряла в стремени, и испуганное животное помчалось подальше от битвы, волоча тело по земле.

Культист, которому на вид не было и двадцати лет, принялся неумело перезаряжать винтовку. Гулмаш кинулся к нему и страшным ударом сабли рассёк его от ключицы до середины груди. Остатки пехоты бросились врассыпную, крича, спотыкаясь и роняя оружие на землю.

«Видать, крепко мы согрешили, раз боги допустили такое, – подумал Хузари Гулмаш, когда выстрелом в грудь прикончил последнего стоявшего на ногах культиста. – Сын отвернулся от отца, сосед пошёл против соседа. Значит, и я… – Поле вокруг было усеяно трупами людей и коней. – Где же ты, братец?»

***

По радио заиграла новая мелодия, лиричная и печальная. Полицейские в кабинете сидели безмолвно.

– Я так понимаю, сударь Уршанаби, вы тоже состояли в рядах Добровольческой армии, – нарушил тишину курсант. – Это не имеет отношения к делу, поэтому прошу простить мне моё любопытство. Однако же. Вы почти год медленно, но успешно продвигались к Алулиму. И вдруг всё остановилось. Точно волна о скалу. Неужели у уличного проповедника нашлось что-то, что сумело сдержать наступление небольшой, но всё-таки регулярной армии?

– Нашлось. Не могло не найтись, – горько усмехнулся Уршанаби. – Если одних хаос страшит, то другим он – путь возможностей. Более того, в этом хаосе начали проступать черты нового порядка, и кому-то он оказался ближе порядка старого. Но главным оружием Пророка всегда было