— Что это? — спросила слабым голосом, чувствуя внезапное головокружение.

— Знак того, что мы с ним одно целое, Анна. Я подхватил тебя у самой земли и успел перевернуться на спину, чтобы случайно не поранить и не прикусить… Я это сделал, понимаешь? И следы носить мне. И помнить этот ужас — тоже мне.

Голова кружилась все сильнее, и ей пришлось шагнуть вперед — вроде как провести по ранам, а опереться рукой о его здоровое плечо. Элизар вздрогнул всем телом, почувствовав прикосновение.

— За что же ты… ненавидишь своего дракона? — прошептала она, прикладываясь к бинтам щекой, закрывая глаза и глубоко вдыхая. Пахло кровью, потом и какими-то травами — терпкий, скорее неприятный запах. Но почему-то голова больше не кружилась, как будто запах стабилизировал ее, придал ей силы стоять.

— Я ненавижу его за то, что он умеет говорить лучше меня, — глухо ответил советник. — И за то, что не боится…

И замолчал. Анино сердце заколотилось бешеным, сумасшедшим ритмом. Неужели скажет, неужели признается?

— Что? Чего он не боится?

Чувствовать? Любить? Давать обещания?

Забыв об аккуратности, она обняла его за сильную талию, проскальзывая руками вперед и крепко-крепко вжимаясь в забинтованную спину — словно желала вытрясти из него важные слова.

Но он вдруг зашипел от боли, втягивая воздух сквозь зубы.

— Ох, прости… больно, да? — она хотела отпрянуть, но не успела.

Как не успела и отпрянуть от огня, охватившего внезапно торс мужчины, ожигающего ее голые руки, грудь и шею.

Девушка вскрикнула, отпрыгнула назад, по инерции прижимая руки к телу и хватаясь, хлопая по обожженным местам…

— Чччерт! — резко повернувшись, Элизар заставил ее расставить руки в стороны, в явной панике оглядывая повреждения.

И остановился — замер с выражением бесконечного изумления на лице.

— Ты… ты смогла защититься…

Не понимая, о чем он, Анна опустила глаза.

— О…

Ее руки не пострадали! Ничего не пострадало — не было никаких ожогов! Не на груди, ни на лице, ни на шее. Ничего не болело и не пекло! Вообще ничего! Будто и не опаливало ее пламенем, охватившим в защитном рефлексе тело человека-дракона.

И причина тому была столь невероятна, столь сказочна, что в один миг побила всё, что с ней происходило до сих пор — и самого дракона, и загадочную Идрис из поднебесья, и путешествие в мир демонов… и даже престолонаследие.

В тех местах, где должны были уже вспухнуть ожоговые волдыри, кожа ее была покрыта… чешуйками. Крупными, довольно красивыми, серебристыми чешуйками.

— Что это? Что со мной?

— Идем! — ничего не объясняя, Элизар схватил ее за руку и потащил обратно в пещеру.

Она не сопротивлялась — сразу поняла, что с такими вопросами лучше к матушке-ведьме. Однако и молчать не могла — эмоции захлестывали, в том числе и страх.

— Я становлюсь каким-то фриком? Из-за того, что забеременела, да? Теперь меня можно в цирке показывать? — тараторила, пока он вел ее по тропинке наверх, остановившись перед самым входом и внеся внутрь на руках.

— Вообще-то предполагается заносить невесту в свой дом и после свадьбы, — насмешливо прокомментировала мать с высоко подвешенного гамака, в котором она читала, непонятно как туда забравшись.

— Считай, что мы уже не только поженились, но и породнились, — сухо ответил Элизар, легко опуская Анну на крытый шкурами диван.

Мать опустила книгу, глядя на них поверх очков.

— Что ты имеешь в виду?

И, пока девушка переваривала удивительную и немного комичную картину драконицы-ведьмы в гамаке и очках, советник рассказал матери все, что случилось.

— Хм… — герцогиня денна Бахор не сводила с нее немигающего взгляда. Анне даже показалось, что ее зрачки по-звериному вытянулись, став вертикальными. И пожелтели.

А спустя секунду она уже была на полу — так мгновенно и незаметно, будто телепортировалась. Наверное, так же и наверх залезла, подумала Аня. Удобная способность, что ни говори!

— Покажи ладони… — потребовала будущая свекровь.

Девушка показала. Вместе с сыном, герцогиня склонила голову к ее рукам, внимательно изучая и даже водя по ладоням пальцем.

— Линии изменились… — пробормотала она.

— В какую сторону? Она становится одной из нас? — спросил над Аниным ухом советник. И незаметно от матери провел по ее позвоночнику костяшками пальцев. Будто одобрял подобное изменение.

Герцогиня подняла на него такой взгляд, будто сомневалась в его умственных способностях.

— С какой стати кто-то будет менять вид, из-за того, что забеременел от другого вида? В каких книгах такое написано?

— А ты перечитала их все? — Элизар прищурился и как-то весь подобрался, будто готовился к словесной перепалке.

— Все, сын мой. Все, что касаются нашего Союза с правящей династией…

— Уверен, это не имеет никакого отношения к делу, — перебил он ее на полуслове.

А Анна вновь насторожилась, одолеваемая дежавю. Снова упоминался этот загадочный союз — в первый раз о котором она услышала еще в своем мире. А во второй — когда отдала всю себя тому, кому не должна была.

Она решила, что хватит недомолвок.

— Расскажите мне об этом! — потребовала, отстраняясь, чтобы рука мужчины не сбивала ее с толку. — Расскажите, в чем заключался тот древний союз между драконами и династией… Хэйан? Так, кажется, зовется династия моего отца?

Герцогиня подняла глаза на Элизара, и Анне показалось, что в них мелькнуло сомнение.

– Нет смысла скрывать от нее, сын мой. Она все равно узнает.

— Есть! — с напряжением в голове отрезал он. — Есть. Я сам ей расскажу. Когда придет время.

Анна с возрастающей тревогой переводила взгляд с одного на другого.

— Эм… Может, меня послушаете? — попыталась встрять она. — Я все-таки имею право знать — что бы это ни было. Тем более сейчас, — и выразительно потрогала свой живот.

Но никто не обращал на нее внимания — будто она была пустым местом. Элизар, не отводя от матери тяжелого взгляда, медленно качнул головой.

— Я… не желаю. Не сейчас, Адейла.

Адейла? Анна невольно отвлеклась. Элизар называет мать по имени?

Напряженное молчание длилось еще с полминуты — оно было до такой степени ощутимо давящим, до такой степени материальным, что девушка даже подумала, что мать и сын общаются мысленно. Что в принципе, вполне могло быть.

Наконец, к ее разочарованию, герцогиня сдалась — приняла сторону сына. Взяла Анну за руку, подвела ее к дивану и усадила — чуть ли не против ее воли.