– Тогда нам остается… – Эльф прикоснулся губами к сорванной хвойной иголке. – Постараться проскользнуть в темноте?

– Да, я тоже склоняюсь к этой мысли. Дождаться темноты. Найти возможность переправиться через Бур. И однозначно нужно сделать то, что вы с Саммаром придумали.

Эльф улыбнулся и собрал тонкой лентой волосы в хвост:

– Какая проницательность! Приятно иметь с тобой дело, монах.

– Вот уж не думал, что когда-нибудь услышу нечто подобное, – прокомментировал его замечание Саммар.

– Только, – голос Шелеста звучал, отдаваясь в висках, прокравшись к ним в головы, – Ольм может отказаться от плана, который подразумевает перенос направленного на него риска на кого-то иного.

– А совсем не обязательно все и всегда объяснять, – тронула губы эльфа улыбка, и вспыхнули искорки на поверхности зеленых омутов продолговатых кошачьих глаз. И Саммар вдруг понял, что голос эльфа звучит точно так же, как и голос Шелеста. Ограниченно и более глубоко, чем все остальные звуки, приходящие из пространства. Что-то похожее он слышал, когда в детстве ухал, засовывая голову в огромную деревянную бочку, в которой скапливалась сбегающая с крыши дождевая вода.

«Замечательно, теперь вы оба у меня в голове. Можно вообще больше не сотрясать воздух словесами».

«Ну не скажи», – мысленно возразил ему эльф, а вслух произнес:

– Послушай, Ольмар. Ты мог бы отдать мне свой плащ? Я в этом насквозь промерз. – Эльф глядел прямо в глаза юноше. – Видно, местный климат мне не подходит совершенно.

– Да, климат в здешних краях стал крайне враждебным, как ни крути. – Дарина занималась упряжью своей быстроногой кобылы. – Здоровье у меня лошадиное. И единственное, на что аллергия, так это на смерть. И вот здесь, чувствую, у меня самое настоящее обострение начинается.

– Еще бы оно не началось. Посмотри, посреди чего ты стоишь. Словно вывернутая наизнанку свежая могила, – совершенно серьезно ответил Гыд. Он оглаживал лошадиный бок, на котором нервно подергивалась кожа. – Братская, – добавил он, и тут же спросил: – Мы можем уже отсюда уехать?

– Дайте мне еще пару минут, – попросил Шелест. Саммар решил, что стоит воспользоваться заминкой для завершения второй части их с эльфом плана.

Принц в эльфийском плаще уже вдел ногу в стремя своей лошади, когда телохранитель предупреждающе окликнул его:

– Ох, Ольмар, не делай этого! Ни в коем случае!

Ольм вздрогнул от неожиданности и замер, стараясь не сделать больше ни одного движения.

– Чего «этого» не делать? – Настороженность в его голосе была слегка разбавлена любопытством.

«Какой он все-таки еще ребенок». – Бородач спрятал рвущуюся проявиться улыбку и указал глазами на стремя:

– Ты что, совсем не видишь?

Принц скосил глаза вниз. Ожидая узреть там что угодно, начиная с раздувшей капюшон змеи и заканчивая ползущим с гарротой в зубах ожившим палачом. Но ничего не увидел, нахмурился и сказал:

– Видимо, не вижу. Что там?

– На самом деле не видишь? – с нажимом, якобы поражаясь ненаблюдательности своего подопечного, повторил Саммар. Все еще не решавшийся сделать ни одного движения принц забавлял его.

– Я же говорю, что нет!

– Как можно этого не видеть! У тебя сейчас стремя отвалится. И пиши пропало твоя упряжь.

– Да-а-а? – Ольм протянул руку, желая подергать сомнительную деталь.

– Не трогай, будет хуже.

– Переседлать…

– С потловских кобылок? Не успеем, – безапелляционно перебил Ольма бородач.

– В каком смысле – не успеем? Почему?

Саммар изо всех старался, чтобы на его лице не дернулся ни один мускул. Он слышал, как сдавленно хрюкнул, вслушавшись в столь очевидную чушь, эльф.

– Почему-почему… Потому что лошади у них другие. И упряжь – другая. Подгонять все придется, подтягивать… Потому, думаю, стоит тебе сменить лошадь. От греха. Разве ты удержишься в седле без стремян? Думаю, нет. А эльфы и вообще без седел прекрасно обходятся. Вот с ним и поменяйся лошадью. Эй, ты же не против?

Эльф отрицательно помотал головой:

– С чего мне быть против? Даже с радостью. Ты отдал мне свой плащ, не стану же я жалеть для тебя коня!

Не дожидаясь никаких дополнительных приглашений, он взлетел в седло княжеского белогривого жеребца, стараясь не сталкиваться взглядом ни с озадаченным принцем, ни с совершенно обалдевшим от услышанного, но мудро решившим не вносить свои комментарии Гыдом.

– Ну тогда тронулись, – донеслось из-под капюшона. – Раз уж все разрешилось.

Неспешным шагом они уходили все дальше от места, где фыркали привязанные к стволам два десятка лошадей. Взрытая копытами земля обнажала похожие на скопища мертвых червей корни дерна. Белесые спутанные нити. Лес медленно впитывал выпущенную из артерий кровь, оставляя в глиняных ямках следов ее озерки. На запах крови тянулись ручейки черных муравьев.

Оглянувшись, Дарина бросила последний раз взгляд на место недавней стычки. Заросли папоротника почти полностью скрыли ее следы.

«Как будто ничего и не было, – мрачно пронеслось в голове Рины. – Было столько жизни, и не осталось о ней никакой памяти. А скоро вообще ничего о ней напоминать не будет».

Вслух она произнесла нечто совсем иное:

– Как представлю лицо того, кто забредет сюда грибы собирать… Вот повезет несказанно. Редкостно…

Скользнув взглядом по восседавшему на снежно-белом жеребце эльфу, она не могла не отметить, что теперь его запросто можно принять за принца. Светлые, стянутые на затылке волосы, горделивая посадка головы, княжеская осанка… Замысел телохранителей был так прост и очевиден, что Дарине показалось, у него слишком мало шансов не быть раскрытым. Она покачала головой.

Эльф тем временем поднял отложной воротник, отороченный мехом. Это спрятало от посторонних глаз подбородок с красивыми губами и кончик идеального носа. Годэлиск подмигнул женщине искрящимся изумрудным глазом.

Дарина на секунду зажмурилась от его взгляда, как жмурятся от попавших в глаза прямых лучей солнца:

«Такое ощущение, будто его это все забавляет. Может, так и есть?

Человеческая война – эльфийский кураж?

Мы больше дорожим мимолетной жизнью, чем они своей вечностью».

Исторически сложилось так, что территория под названием Потлов на самом деле не была едина. Различали три части: Потлов Межбрежный, Потлов Заречный и Потлов Предгорный. Их отличие не заканчивалось географическим расположением. Традиции, уклад жизни, диалект – вроде бы все было похожим, но все равно чуть-чуть, да иным.

Потлов Межбрежный располагался на плодородных землях между двумя великими реками – Бережкой (по которой шла граница с Озерным краем) и Большим Буром, два притока которого, Трихвост и Петля, также текли по этой территории.