Бородач согласно кивал, ведя за собой под уздцы еще двух пойманных кобыл.

– Да, коли отпустим их сейчас, к ночи за нами из Потлова светлейший князь в пять раз больше дружинников отправит. А с собой брать резона нет. А жаль… Хорошие лошадки, все как одна коренастые, выносливые… Сколько их еще осталось? – спросил он уже у эльфа.

– Да вроде все. Двадцать четыре…

Рина с некоторым сомнением следила за действиями мужчин, принимая в них довольно пассивное участие.

– А не передохнут они здесь, Саммар? Без воды? Или, скажем, вдруг зверь задерет? Жалко же…

– А мы легкий узел делаем, накидной, – осклабившись, ответил за бородача Гыд. – Начнут беспокоиться если, так пару раз посильней головой дернут и освободятся…

– Тебя волнует участь лошадей? – в первый раз после произошедшей стычки нарушил молчание Ольмар. Вопрос был адресован Рине, к которой принц подошел почти вплотную. Слова были произнесены тихо, вполголоса, но их интонация заставила обернуться разом всех спутников. Ольм запнулся, увидев их взгляды, но все же счел возможным продолжить: – Только что ты лично убила восемь человек… так спокойно стреляла в безоружных… В спины… И ты сейчас беспокоишься о лошадях?

Дарина довольно долго смотрела в прозрачные светлые озера глаз, потом перевела взгляд на Саммара:

– Ему что, нужно объяснять, что лошади не пытались меня убить?

– Дарина, сейчас, конечно, не время и не место для этого разговора, но вспомни о том, кто из присутствующих здесь относится к династии Хальмгардов, и впредь проявляй больше учтивости, – подал голос эльф, привязывая последний повод к дереву.

Женщина меж тем уже ходила между застывших во власти смертельной судороги тел. У некоторых она откидывала полы плащей.

– Смотри, у них самих арбалеты были на взводе, с предохранителя спущены. Подойди сюда, посмотри – видишь? Дурацкая модель, кстати, тут спусковой механизм под себя винтами не отрегулируешь… Но это тебе, наверное, ничего не говорит, да? Так… – Она бегло осмотрела еще несколько тел. – О, вот что я хотела тебе показать! Еще до того, как к лесу подъехали, заметила, как он ее достал… Кстати, он каждый раз норовил ехать так, чтобы позади твоего величества оказаться…

Рина присела на корточки и вытащенным из-за голенища хлыстом приподняла с земли скрюченную ладонь трупа. В отличие от всех остальных, эта рука не была одета в перчатку. Она сжимала шнур длиной на пядь меньше локтя, с прикрепленными к концам ручками.

– Знаешь, что это? Это гаррота. Профессиональная удавка. Ей не обязательно убивают. Ей пытать можно. Ты взгляд не отводи, я понимаю, что тебя мутит. С непривычки. Вот сюда глянь… – Женщина перевернула мертвую ладонь так, чтобы стало хорошо видно ее ребро. – Мозоли, обрати внимание, какие специфические – гарротой он пользовался частенько. И подолгу. Не ломал шеи, а давил потихоньку, потом отпускал, потом опять давил… А перчатками такие, как он, предпочитают не пользоваться. Потому что знают на собственном опыте, что в них ручки чаще выскальзывают. Отсюда и мозоли на коже ладони. Палач он, короче, был. При жизни. И убивать ему нравилось. Вот так, Ольмар, и ехал по твою душу…

В прямом взгляде женщины не было ни тени сожаления, но и бравады или злобы в них тоже не было.

– Сейчас я была достаточно почтительна? – Она не дожидалась ответа, спросила просто так. Помедлила, но не смогла не добавить: – У лошадей, к слову, я таких мозолей никогда не наблюдала, так зачем их еще и с жестокостью обрекать на верную смерть?

– Не пойму, что его больше шокировало, – вполголоса поделился своими мыслями подъехавший к Саммару эльф. Тот откинул капюшон и быстрыми движениями расплетал стянутые в косу волосы. Тряхнул ими, чуть вьющимися, отливающими рыжим в мягких витках спиралей. – То, что мы сделали все быстрее и чище, чем он мог предположить, или то, что мы не дожидались его приказа?

– Приказа? Не думаю… Откуда он мог знать, когда наступит время его отдать?

Эльф пожал плечами:

– А знаменитое «Я – здесь – главный»?

Саммар ответил:

– Он умный парень, я не поверю, что так не вовремя ему вздумалось бы поиграть в великого полководца. Он не может не понимать, что по большому счету еще ничего не смыслит в этих делах. А у нас есть опыт, разумнее всего полагаться на него.

– Слепо полагаться – быть ведомым… Могла проснуться свойственная знати черта брать на себя ответственность за принятие всех решений. Он не увидел сражения в этой стычке. Только бойню. – Шелест тоже ходил меж тел, опускаясь перед каждым на колени и возлагая руки. – Бессмысленное массовое убийство, жестокость.

– Ну ладно тебе, монах! Не мог же он всерьез полагать, что мы станем вызывать на турнирный поединок каждого вставшего на пути! Война – это не честный бой один на один, когда остальные стоят в сторонке и ждут своей очереди для дуэли.

– Нет, – устало согласился монах. – Конечно же он так не думал. Но боюсь, что всю дорогу он вскармливал в своей душе надежду о возможности договориться.

– Ну да… Доноварр же сказал ему, что он – посол, – невесело хмыкнул Саммар.

Меж тем эльф, наблюдавший за действиями монаха, спросил о том, что заинтересовало его больше душевных метаний вверенного их заботам принца:

– Что ты делаешь сейчас? Ты молишься за них? За павших врагов? Это часть твоего культа?

В сторону, откуда прилетел вопрос, медленно развернулся низко надвинутый капюшон черной рясы. И на миг эльфу почудилось, что непроницаемая тень под ним сейчас не такая уж и всепоглощающе черная. Как будто обычное марево слегка разрежилось и из него смогли проступить нечеткие, смазанные линии. Черты лица.

– Это – не культ. И я не молюсь, – медленно, с расстановкой произнес монах. – Смерть не есть отсутствие жизни. В ней есть свое биение, своя сила, и я собираю ее.

– Ты коллекционируешь смерть? – попытался пошутить невольно слушавший разговор Саммар. При виде повернувшегося в его сторону капюшона, впрочем, шутить тут же расхотелось.

– Это все, что тебя интересует?

– Нет. Честно говоря, ни одна ритуальная возня за всю жизнь у меня ни интереса, ни доверия не вызывала, – ответил бородач. И честно добавил то, что с поднятой только что темой никак не перекликалось, но действительно, на его взгляд, нуждалось в уточнении: – На подходе к переправе засада?

– Не на подходе. Сам путь чист. Они вели нас, считай, под конвоем. Задумка была простой – препроводить нас к месту нашей собственной показательной казни, чтобы мы никуда по дороге не свернули. А в засаде будут те, кому нужны наглядные доказательства нашего уничтожения. Скорее всего, это все ждет нас на самой переправе. Возможно. Если они успели нас опередить.

Эльф присвистнул:

– То есть они выехали почти одновременно с нами? Как бы нам не пересечься в чистом поле.

– В чистом поле действительно не стоит, – подтвердил монах. – Потому что ее, засаду, устраивают удматорцы. А это не Потлов, который думает хором, нараспев… Я заметил, что в замке были люди, которых я видел, но «не слышал». Не люблю иметь дело с теми, чьи мысли играют со мной в прятки.