Заняв свое место по правую руку от отца, Сверр, как можно ближе наклонился к его уху.

– Нет. С эти все подозрительно тихо. Я хотел с тобой поговорить об одном важном обстоятельстве.

Не успел он добавить и слова, как вопли возмущения и звуки борьбы, а с ними и измождённый пленник, влетели в шатер. И если последний летел, подхваченный под руки охраной, то вот поток возмущения исходил от его персонального “наказания”. Девушка, выкрутившись из рук держащего ее, и явно опешившего Керса, бросилась к своему слуге, лежащему сейчас в середине шатра со связанными за спиной руками.

Ручка его сидения треснула, когда, пытаясь взять себя в руки, мужчина направил в дерево излишки выплеснувшейся силы.

Сверр бросил убийственный взгляд в сторону друга, тот лишь извиняюще пожал плечами и предпринял попытку оторвать упирающуюся девушку от пленника.

–Это еще кто? Дочь? И как только сюда пробралась! – Вождь, прищурив один глаз, внимательно присматривался к странной девице.

Та, в свою очередь, сыпя проклятья на головы всех присутствующих, параллельно успевала расспрашивать пленника о самочувствии и заверять, что все образуется. Обтерев его грязное лицо краем своего рукава, она наконец-то позволила себя от него оттащить. Под десятками недовольных взоров Керс провел девушку к другу, не завидуя судьбе бедняжки. А что он мог сделать? Если она, словно фурия, взбесилась, когда увидела этого разукрашенного предателя. Его предупреждения на нее никакого действия не возымели, а скрутить ее, как следует, он побоялся, зная, что еще себе дороже выйдет.

“Раз любишь таких бойких девиц, люби и последствия их действий расхлебывать, друг”.

Эту фразу Сверр легко смог прочитать во взгляде приближающегося мужчины. Пообещав Керсу хороший пинок,  переключился на девушку. Она стояла, гордо подняв голову, и даже не думала склониться в поклоне.

«Чего и следовало ожидать».

Встав, Сверр опустил тяжелую руку на ее затылок и слегка надавил, заставляя  наклонить голову и показать требуемое уважение.

–Отец, видящий Шема, старейшины.

Мужчина развернулся, поворачивая за собой девушку и на ходу снимая с нее плащ. Шепотки, прекратившиеся секунду назад, возобновились.

–Перед Вами та, что была выбрана Зверем. –  Поднял ее руку, задирая рукав рубашки и демонстрируя всем собравшимся золотой знак на тонком запястье. Глаза сидящих людей удивленно расширились от такой неожиданной новости. – С этого дня наши жизни связанны. Она часть меня. Часть великой магии. – Чувствовал, как рука Нади похолодела и как она попыталась ее высвободит. Не отпустил.

–Как моя жена и будущая Мать нашего племени, она будет присутствовать на этом Совете.

Показывая, что мнения окружающих его не интересует, он подтолкнул девушку в сторону своего места, заводя за деревянное кресло.

–Стоишь тут молча. Когда дадут слово, назовёшься и скажешь, что хотела. После от меня ни на шаг. А твою выходку мы еще обсудим.

Дождавшись ее неуверенного кивка, он сел и окинул всех тяжелым взглядом.

Да уж, недовольных оказалось больше, чем он предполагал. Причем, к девушке это недовольство вряд ли относилось. Не всем был нужен сильный вождь, способный дать этой земле сильных наследников. Власть уже давно прогнила. Людей пора было менять, как и законы.

–Прошу прощения, Кай Сверр, но духи мне поведали, что ваша с девушкой связь еще не скреплена, а посему она не может считаться вашей женой в полном смысле это слово. Ей здесь не место.

И Сверр уже даже знал, с кого стоило начать. Проныра Шема, как всегда в своем репертуаре. Кочевник растянул рот в усмешке, напоминающей оскал.

– К рассвету мы исправим эту оплошность.

Он был готов поспорить на что угодно, что малышка за его спиной, услышав эти слова, опять недовольно сморщила курносый носик и закатила глаза.

–Великий вождь, Ваше слово.

“Все не успокоишься, шаман”. Сверр взглянул на отца, заранее зная ответ.

–Сегодня поистине великий день, сын мой. – Он положил руку на крепкое мужское плечо. – Я с радостью принимаю эту девушку в наше племя твоей женой и моей названной дочерью. Хотя, признаться, характер у нее не сахар.

Старик громко рассмеялся. Его смех тут же был подхвачен остальными присутствующими.

–И раз уж между вами завтра все будет решено. Не вижу смысла делать трагедию из того, что девушка поприсутствует здесь. Это ей будет полезно.

“Ооо…отец, ты даже не представляешь насколько полезно”. – Склонив голову в благодарности, Сверр бросил ледяной взгляд на шамана.

–Как твое имя, дитя?

– Меня зовут Надин Горсей. Я дочь графа Герхарда Горсея и графини Сильвии Горсей. А также хозяйка безвинно плененного вами человека. – Она посмотрела не середину шатра.

Ее имя отбросило тень удивления на лицо вождя, однако тот быстро ее скрыл.

– Так уж и невинного. Неси уже свое зелье, Шема.– Старик махнул рукой, призывая шамана поторопиться.

–Как угодно.

Видящий духов скрылся из вида.

Легкое касание плеча, заставило кочевника слегка отклониться назад . Ее дыхание, словно весенний ветерок, коснулось щеки и пьянящий аромат наполнил лёгкие, зажигая тысячи искр внутри.

– Я не собираюсь исправлять никакую оплошность ни к рассвету, ни к закату, ни в любое другое время суток. Надеюсь, мы друг друга поняли?

–Посмотрим.

–Что значит посмотрим!– Она намеревалась сказать еще что- то. Наверняка хотела отстегнуть очередную словестную пощечину. Но, зелье было залито в глотку бедняге Финли, и допрос начался.

Выяснить что-то действительно интересное так и не удалось. Было стойкое ощущение того, что их водят вокруг пальца. Старик казался невменяемым и нес всякую чушь. Будто ему промыли мозг, боясь, того, что вся неприглядная правда всплывет наружу. Сейчас кочевника интересовало только одно.

“Как этому магическому засранцу удалось добраться до бедняги и залезть тому в голову, если он находился под охраной круглосуточно. Вряд ли бы маг рискнул проделать такой трюк самостоятельно, а значит, у него здесь есть свой человек. Проклятье! Еще одна головная боль!”

Каждый член Совета высказал свое мнение об увиденном и услышанном. Когда очередь дошла до девушки, Сверр внутренне напрягся. Ее голос казался чем-то инородным для этого места. Нади старалась говорить медленно и уверенно, но к концу своей пламенной речи все чаще начала сбиваться. Ее мнение было никому не интересно. Зная тяжелый нрав сына вождя и, боясь обрушить на свои головы его гнев, старейшины хранили тишину, но их скучающий вид и взгляды, полные пренебрежения  говорили за них.

Девушка взывала к справедливости и в десятый раз повторила, что жизнь человека – это высшая ценность, которую нельзя просто взять и отнять. Ссылаясь на отсутствия доказательств и свидетелей возможных злодеяний, она настаивала, на том, чтобы пленник был отпущен, так как не должен расплачиваться за чужие грехи.