Вместе они обыскали дома, в которые успел вломиться Манфрид, и обнаружили мешки с зерном, новый котелок и еще несколько одеял. Гроссбарты собирались бросить все это в фургон, но к вящему потрясению Гегеля и радости Манфрида внутри уже расположилась загадочная женщина. Ее волосы сверкали, и Манфрид потянулся, чтобы отодвинуть прядь и открыть лицо, но Гегель перехватил его руку и сурово посмотрел на брата. Манфрид швырнул одеяла на дно фургона и раздраженно задернул полог.

– Целомудрие надо сохранить, – заявил Гегель.

– Кто сказал, что я не храню?

– Ее целомудрие, и твое тоже. Помнишь, куда везли эту девицу?

– К какому-то толстому богачу на юг, – ответил Манфрид.

– Какому-то морскому капитану на юг.

– Да?

– Да. Именно. Капитаны. Корабли. Плывут. В Гипет.

Гегель ухмыльнулся, довольный тем, что сам во всем разобрался.

– Вот так так, – искренне поразился Манфрид. – А как этого капитана звали, не помнишь?

– Э-э-эм-м, – промычал Гегель, и волдыри на месте бровей болезненно поползли друг к другу. – Вроде бы Бар Гусь. Точно, долю свою ставлю.

– Что за имя дурацкое такое?

– Да у них всех имена дурацкие – Аль Понц там или Эннио.

– Это точно, – согласился Манфрид, – но где гнездышко этого Гуся?

– В Венеции, тут я уверен.

– Это как?

– А?

– «Тут я уверен», – передразнил Манфрид. – А в остальном что, не уверен? Зовут его, что ли, не Гусь, или он не моряк?

– Нет, в этом тоже уверен. Тут чего сомневаться?

– Ох, не ошибись, братец.

– Да ну?

– Ну да.

Гроссбарты злобно уставились друг на друга, затем расхохотались. Манфрид неторопливо привел в порядок лошадей, а остатки упряжи, для которой не смог найти применения, свалил внутрь фургона. Некоторое время он вел коней в поводу, чтобы проверить, не разойдется ли где упряжка, потом запрыгнул на козлы рядом с Гегелем, который протянул брату полкотелка теплой каши.

– «Нужен нам Эллис», говоришь? – фыркнул Манфрид.

– Ну да, может, Эннио и был трусом, но перед смертью очистился.

– Возможно, – кивнул Манфрид. – Уж точно лучше, чем треклятый Понц, который демона впустил в дом. Эннио теперь воссел рядом с Девой Марией.

– А про другого что думаешь? В талом снегу потонул, вот ведь!

– Да плевать! Если они все там такие слабаки, мы быстро заделаемся князьями в Италии, и арабские города нам не понадобятся!

Распогодилось, воздух потеплел, снег на улице подтаял и сильно мешал продвижению, пока они не добрались до ворот, за которыми начинала петлять горная дорога. Здесь она больше походила на ручей, чем на тракт, но братья не сдавались и вскоре остановили коней под воротами монастыря. Поскольку демона они истребили, теперь можно забрать пожитки и заглянуть наконец внутрь склепа.

– Мы скоро, – крикнул Манфрид, обращаясь к женщине внутри, но ответа не получил.

Он было задержался, но Гегель потащил брата за собой к дверце в стене и дальше – на кладбище. Пробравшись через грязь и шугу, они нашли на прежнем месте свои мешки. Арбалеты промокли, но, судья по виду, еще могли сослужить Гроссбартам службу, а похищенные в таверне бутылки чудом не разбились.

– Ни демон, ни Дьявол, ни ведьма, ни зной от золота нас не удержат с тобой! – поднял тост Манфрид.

– Благословенна будь, Мария, и благословенны мы с тобой! – благочестиво протянул Гегель. Затем оба выпили и похлопали друг друга по спине.

Спрятав шнапс, братья алчно распахнули дверь склепа и шагнули внутрь. Гегель поджег последнюю оставшуюся у них лучину и обвел ею тесное помещение; из тьмы выступили три каменные гробницы. Братья не стали трогать бронзовую окантовку, а всадили ломы под крышки и навалились как следует. Скелеты в саркофагах оказались один другого старше, но на дне каменных гробов поблескивал металл. В итоге из праха братья выудили семь колец и золотое распятие.

– Его мы расплавим, – ухмыльнулся Манфрид, пряча распятие в кошель.

– Краса, прекраснее всякой женщины, – вздохнул Гегель, примеряя серебряное кольцо, украшенное зелеными камешками.

– Кстати говоря, – заметил Манфрид, – нужно проверить, как она там.

– Это еще зачем?

– Ну, хм, вдруг она еды хочет. Она при нас-то не ела ничего, помирает с голоду небось.

– Это очень благородно с твоей стороны, братец, – сказал Гегель. – Только смотри, чтобы не вышло, что ты в нашу торбу с припасами мочишься.

– Чего-чего? – Манфрид развернулся на пороге.

– Она благородная или что-то вроде того. Думаю, им умишка хватит, чтобы понять, что мы что-то сделали, если мы что-то сделаем. В общем, делай, что хочешь, но глазами, а грязные ручонки лучше при себе держи.

– Мысли у тебя гнусные и вовсе не христианские, – возмутился Манфрид и решительно вышел, а Гегель остался хихикать и полировать свои кольца на ступеньках у входа в склеп.

Покинув кладбище, Манфрид заметил, что полог, прикрывавший вход в фургон, откинут. Внутри обнаружились только одеяла и несколько ящиков. Оглядевшись по сторонам, Гроссбарт приметил распахнутую дверь в задней части монастыря. Он припомнил, что демон что-то говорил об этом аббатстве, и прихватил с собой арбалет. Сунув голову внутрь, Манфрид счел, что там слишком темно, чтобы лезть без света и Гегеля. Он заорал, призывая брата, а когда тот пришел, они потратили немало времени, чтобы снова запалить лучину.

– Я топор заберу, – сообщил Гегель. – Меч в таверне завалило, а мне, глядишь, острое лезвие пригодится вместо кирки.

– Бери, пока что-то получше не подвернется, а потом я обратно себе заберу.

– Договорились. Арбалет мой, похоже, чуток покорежило. Будем надеяться, что стрелять из него не придется.

– В любом случае не стреляй, пока не уверен, что надо. Иначе торбу нашу продырявишь.

Манфрид поднял повыше трескучую лучину.

– Чего-чего? А, ну да.

Манфрид пошел вперед, а Гегеля сразу встревожили темнота и невыносимый смрад, почти такой же сильный, как запах чумы в городе. В конце коридора высилась большая дверь. Обменявшись нервными взглядами, братья толчком ее распахнули.

Кухня, тут не ошибешься: башни из деревянных тарелок и груды иной утвари, гниющие припасы всех мастей. Высокие окна на зиму закрыли ставнями, но Гегель заметил в стене кольцо, вытащил из него факел и поджег от лучины брата. Манфрид пошел прямо через комнату к дверному проему на другой стороне, а Гегель задержался, чтобы осмотреть несколько дубовых бочонков.

– Ну, что там? – спросил из коридора Манфрид.

– Пиво, – отозвался Гегель, затыкая пробку. – И отличное.