Боров с любопытством подобрался ближе к телу, завизжал и помчался прочь через кладбище. Опухоли под мышками мертвеца надулись пузырями, его стошнило, так что рвота забрызгала все тело. Гнилостный смрад стал еще сильнее, омерзительные жидкости полились из всех отверстий тела. Затем мертвец перевернулся на бок, закинув левую руку за голову, и пульсирующий бубон лопнул, так что густые выделения с шипением хлынули в снег.

– Нет, это все ненормально, по-моему, – признался Манфрид.

Потоки выделений из подмышки ускорились и загустели, а потом гной, кровь и желчи ударили в холодное небо, взвились гуморальным вихрем над трупом. От растущей массы жидкости несло мясным, мускусным, жарким запахом гнили, так что у всех троих свернулись волоски в носу. Прежде чем кто-то успел пошевелиться, в невозможном вихре сформировалось нечто. Завеса гуморов распахнулась, а тучи скрыли луну, однако в ночи все, что должна была поглотить тьма, оставалось видимым, будто мрак стал черным солнечным светом. Все трое беспомощно смотрели, и каждый сползал в бездонную пропасть собственного сознания.

Голова размером с череп, за ней – бочкообразное тело, пластины панциря топорщатся длинными волосками. Шесть тонких и гибких, многочленистых ножек тянулись из грудного отдела, причем задняя пара выгнулась вверх, а потом опустилась, чтобы оставить своими изящно расщепленными копытцами на трупе отпечаток в форме сердечка. Передние конечности больше походили на руки, чем на ноги, несмотря на близкое, четырехсегментное строение и длину; они поглаживали пучок антенн длиной с кинжал, которые выпирали из головы на месте носа. На жестком, блестящем лице соседствовали человеческие глаза, козьи уши и рога, а также ряды иголок на щеках, сходившихся к выпуклому скоплению усиков. Жуткая тварь неуклюже спрыгнула в снег рядом с трупом прежнего носителя; округлое брюшко цилиндрической формы приподнялось сзади, продемонстрировав решительно человеческий эрегированный член внушительных размеров, который торчал между пластинами панциря, как рыцарское копье или жало скорпиона.

Манфрид начал вполголоса молиться, Гегель повернулся и собрался бежать, Эннио сблевал. Окутанная желтоватым туманом, покрытая склизкой пленкой тварь по очереди повернула к каждому голову. Антенны задрожали, и (доказывая, что дела всегда могут пойти еще хуже) чудовище обратилось к ним:

– Гроссбарты, да?

Гегель отвесил Манфриду увесистую пощечину, чем привел брата в состояние, близкое к вменяемому. Тот подхватил Гегеля под руку, так что пошатывающиеся Гроссбарты оперлись друг на друга. Эннио утер рот и с воплем бросился бежать, что, видимо, помогло чудовищу принять решение. Оно прыгнуло следом за Эннио, тонкие ножки подбросили раздутое тело высоко в воздух, и тварь поскакала за орущим возницей. Гроссбарты побежали ровно, как один человек, но тут же остановились, заметив, что Эннио и его преследователь направляются к выходу.

– Какого хера? – выдохнул Манфрид.

– Ух-х-х, – промычал Гегель, чувствуя, как рвота подбирается к горлу, но усилием воли сдержался.

– Сюда, – сказал Манфрид, метнувшись в противоположном от Эннио направлении.

Показавшееся сначала огромным кладбище оказалось довольно маленьким. Оно раскинулось на скальном выступе, а единственным выходом была дверь в стене, к которой убежал Эннио. С одной стороны поднимался отвесный утес, с другой темнел обрыв; они сходились в конце треугольного участка, спрятаться на котором было практически негде. Братья не нашли места, где могли бы взобраться по утесу на верхнюю дорогу или перебраться через стену монастыря, чтобы себя не выдать. К тому же, как на беду, тучи сгустились над головой, и кладбище погрузилось во мрак. Крики Эннио послышались ближе, и Гроссбарты с отчаяния подбежали к обрыву. Они увидели, как внизу поблескивает снег, но не смогли оценить высоту.

– Веревку, – приказал Манфрид.

– В мешке она, – простонал Гегель.

– И что?

Тут Манфрид тоже понял, что они оставили свои мешки на ступеньках у склепа.

– Возвращайся и принеси их.

– Ну уж нет, – решительно замотал головой Гегель. – Давай лучше обойдем тварь, пока она гоняется за Эннио.

– Разумно.

Они стояли у края кладбища, там, где утесы с одной стороны сливались в отвесную каменную стену. Стараясь держаться ближе к холмикам, братья побежали обратно к монастырской стене. Когда они приблизились к задней части склепа, у них под ногами внезапно возник зарывшийся в снег боров. Он завизжал, Манфрид заорал.

Ополоумевший от ужаса Эннио услышал, что кто-то оказался рядом, но не посмел взглянуть, поскольку густая волна вони подсказывала ему, что преследователь не отстает. Поэтому он свернул туда, где, как ему показалось, спрятались Гроссбарты. Мало кто на земле испытывал ужас, подобный тому, что гнал Эннио вперед, мало кто, не считая Гроссбартов.

Гегель увидел Эннио, повернулся и побежал к обрыву. Манфрид, который еще не отошел от того, что наступил на свинью, задержался на миг и краем глаза увидел, как проклятая тварь прыгает с верхушки надгробного камня. Ножки задрожали, а тяжелое брюшко закачалось, когда она приземлилась рядом с Эннио, который едва сумел уклониться от цепких рук.

Гегель свесился с обрыва, так что скала врезалась ему в живот, и уцепился пальцами за скользкий камень, чтобы не упасть. Носком сапога он нащупал трещинку, а потом новая туча закрыла луну, и он вслепую полез вниз по склону. Тучу снесло ветром за миг до того, как Манфрид на полной скорости свалился бы с обрыва.

Откинувшись назад, Манфрид ногами вперед соскользнул с края. К счастью, Гегель очистил от снега несколько мест, где можно было ухватиться, и Манфрид вцепился в них, когда сполз с края и с размаху приложился к скальной стене. К несчастью для Гегеля, брыкаясь ногами, Манфрид придавил ему пальцы, но тот сумел ухватиться за ремешки от штанов Манфрида. Братья чуть не сорвались, только покрасневшие пальцы Манфрида удержали их на утесе.

Гегель снова нащупал ухват и отпустил брата, но не раньше, чем Манфрид увидел, как к ним несется измотанный Эннио. Руки Манфрида дрожали, и он спешно полез вниз, задерживаясь, только когда наступал ногой на брата вместо опоры.

Эннио увидел, как Манфрид исчез за краем провала и потратил последние силы на то, чтобы рвануть вперед. Позади неуклюже скакала жуткая тварь. Выкрикнув последнюю молитву, Эннио бросился с обрыва, но развернулся в воздухе, чтобы посмотреть, погонится ли за ним чудовище. Оно не погналось, но остановилось у края, глядя ему вслед. Затем его зрение помутилось в полете, и все вдруг стало черно-белым.

Гроссбарты услышали, как мимо них промчался Эннио, который что-то лепетал в падении. Вдруг он замолк, и братья задержали дыхание. Тень утеса скрывала дно, но, судя по стонам снизу, до него было недалеко. Они продолжали бы спуск, но Манфрид поднял глаза и увидел над собой жуткую тварь. Со своего места он отлично разглядел круглый, сжимающийся, покрытый геморроидальными шишками анус-рот сразу за центральным кругом антенн. Ему хватило смекалки оттолкнуться от скальной стены, но он все равно врезался в Гегеля, и оба рухнули вниз.