Сотрудники кафедры урок усвоили и стали сквозь зубыулыбаться Розке, та же, поняв, что обладает статусом неприкосновенности,позволяла себе более чем резкие высказывания.

Впрочем, ко мне Роза не приставала, я была самой мелкойспицей в колеснице, тягловая рабочая лошадь безо всяких покровителей: ни мужа,ни папы, ни любовника у меня не было. Я не занимала никаких должностей, нестояла у Розки на дороге, одевалась намного хуже ее и не пользовалась вколлективе особым авторитетом. Словом, самая обычная женщина с головой, забитойхозяйственными заботами. Роза меня попросту не замечала. В легкое изумление онапришла, когда я, вернувшись в первый раз из Парижа, одарила всех сувенирами.Когда же по институту на легких ногах разнеслась весть о том, что госпожа Васильеваиз нищей оборванки превратилась в богатую женщину [1], Розка подошла ко мне ипредложила:

— Давай сходим в кино!

Мне стоило огромного труда не расхохотаться ей в лицо. Отпредложенной чести я отказалась, а потом уволилась из института. Более с Розкоймы не встречались и вот надо же, столкнулись случайно на выставке.

Розка села на один из складных стульев и приняласьрассказывать о своей жизни. Отец ее умер, докторскую защитить ей не удалось.Муж ушел к другой, детей, слава богу, нет, их заменяет собака породы чихуахуа.

— Где ты работаешь? — для приличия спросила я, совсем нерадуясь встрече.

Розка усмехнулась:

— В торговле.

Я улыбнулась:

— Хорошее дело.

— Главное, прибыльное, — кивнула Роза. — Ты продукты гдепокупаешь?

— Ну.., в разных местах.

— Систему магазинов «Рай гурмана» знаешь?

— Конечно, заглядываю в эти супермаркеты.

— И как? Нравится?

— Да, редкое сочетание хорошего ассортимента, умеренных цени приветливого персонала. У них над каждой кассой висит плакат «Улыбка ничегоне стоит, но дорого ценится».

— Еще бы этим лентяям не улыбаться за такую-то зарплату, —хмыкнула Роза, — это мои.

— Что твои? — не поняла я.

— Супермаркеты «Рай гурмана», — пояснила Роза. — Я ихвладелица.

— Да ну? Молодец! Такой бизнес поднять! Неужели ты однасправилась? — с искренним удивлением воскликнула я.

Роза улыбнулась:

— Компаньонка у меня есть. Ну-ка, подожди.

С этими словами она вытащила мобильный и сказала:

— Слышь, беги ко мне, центральная аллея, место номервосемьдесят семь.

Потом, сунув сотовый в карман, Роза, засмеявшись, добавила:

— Сейчас еще не так удивишься! Вон, смотри кто идет!

Я проследила за рукой Розки и мгновенно узналаприближавшуюся женщину: Соня Адашева, тоже моя бывшая коллега.

— Дашка! — завопила Сонька, кидаясь мне на шею и царапая ееогромными бриллиантовыми серьгами. — Ну и ну. Это судьба! Только я о тебеподумала на днях, а ты тут как тут. Зачем сюда приехала?

— Шикарный вопрос тому, кто стоит возле ринга с поводком вруках, — Роза не упустила возможности поехидничать, — ясное дело, Дарья хочеттут занавески купить.

— Занавески? — вытаращилась Соня. — Ну это она не по адресуявилась. Слышь, Дашут, лучше всего ткань на рынке брать, пиши адресок.

Я обняла Адашеву еще раз. Вот уж с кем у меня были хорошиеотношения, так это с Соней. Ее отец, очень богатый человек, то ли чеченец, толи дагестанец, то ли ингуш. Простите, если кого-то сейчас обидела, но меняникогда, ни в прошлом, ни в нынешнем времени, не интересовала национальностьзнакомых.

Все сотрудники нашего института знали, что Соня из оченьобеспеченной семьи, но я, ей-богу, не в курсе, чем зарабатывал на жизнь еепапа. В отличие от Розы Соня никогда не выпячивала своего материальногоблагополучия, одевалась скромно и старалась казаться незаметной. Узнав, что ясобачница и кошатница, Соня напросилась в гости, а потом изредка бывала у нас,каждый раз принося в подарок что-нибудь вкусное и одаривая Аркашку машинками.Нас можно было бы считать подругами, если бы не одна особенность Сони: онаникогда ничего не рассказывала о своей личной жизни. Один раз только обмолвилась,что замуж выйти может лишь за того, кого выберет отец, а он пока не завершилкастинг женихов. И еще, Сонечка очень любила домашних животных, но не могласебе позволить ни щенка, ни котенка, ее родители не жаловали четвероногих иочень дорожили убранством квартиры: мебелью, коврами и занавесками. Мне же былонаплевать на дрова и тряпки, поэтому Соня отводила душу, играя с Клеопатрой,Снапиком и наблюдая за хомячками и жабами.

Но после того, как наша семья стремительно вознеслась квысотам благополучия, Адашева ходить в гости ко мне перестала. Наверное, незахотела навязываться, или ей запретил общаться с Васильевыми папа.

Сейчас Соня выглядела великолепно: стройная, в элегантнойодежде, с эксклюзивными, может, излишне дорогими для дня украшениями. Около ногАдашевой крутился очаровательный шпиц.

— Вот, знакомься, — сказала Соня, — Джозефина, в просторечьеЗифа.

Я наклонилась и погладила собачку. Значит, родители Сонискончались, а может, она наконец вышла замуж? Я ведь ничего не знаю о Соне, мымимолетно общались.

— Участники под номерами сорок семь, сорок восемь и сорокдевять приглашаются на ринг. Напоминаем, опоздавшие не будут допущены наконкурс, — прозвучало из репродуктора.

— Ой, — засуетилась Роза, — нас зовут! Микки, побежалискорей!

— Можешь не торопиться, — захихикала Соня, — сама знаешь,что у нас Степнов со своей Шельмой в победителях. Он уверен в себе, да и Анькатоже, я видела, разоделись, словно на свадьбу, и о моське он как о чемпионеговорит.

— Ну ладно тебе, — отмахнулась Роза, — хватит глупостиболтать.

Оставив после себя запах дорогих духов, она убежала.

— Вот уж не предполагала, что Яковлева может полюбитьживотное, — растерянно пробормотала я.

Соня улыбнулась:

— Она обожает Микки. Знаешь, кто является генеральнымспонсором этого действа, ну, собачьей выставки?

Я пожала плечами.

— Нет, честно говоря, не задумывалась на эту тему.