Казимир Борецкий вдруг хватается за горло,выпучивает глаза, из его груди вырывается хрип. Он падает. Инга пронзительновскрикивает. К нему бросаются, поднимают. Слышен звон дверного колокольчика —никто не обращает внимания, кроме Фаддея. Он оборачивается на звук, выходит.

Диксон: Похоже на удар! Вон туда, к креслу!

Казимира Иосифовича относят и усаживают вкресло, находящееся в глубине сцены, у окна.

Диксон (проверяя пульс): Oh my God… Мёртв!

Лидия Анатольевна вскрикивает. Глаша с визгомотскакивает от мертвеца. Инга явно потрясена. Бросает веер на стол,присоединяется к остальным. Все суетятся, мечутся. Диксон и Ян склонились надумершим.

Ян (поднимает отцу веко): Коллега, по-вашему,это insultus apoplecticus?

Диксон: Judging by symptoms скорее infarctusmiocarde, коллега.

Ян: Бедный старый шут…

Инга: Не сейчас, Ян! Хоть сейчас так неговори!

Входит Фаддей.

Фаддей (зычно): Чиновник особых поручений пригенерал-губернаторе господин Фандорин!

Не сговариваясь, все встают так, что заслоняюткресло с мертвецом, будто застигнутые на месте преступления, и разомповорачиваются к двери.

Вновь происходит подобие немой сцены.

Входит Фандорин. Он в чёрном сюртуке,цилиндре, одна рука на чёрной перевязи, закованная в гипс.

Фандорин: Господа, прошу п-простить за опоздание.

Снимает цилиндр, передаёт слуге, слегкакланяется.

Станислав Иосифович: Ах да, инструкция!Последняя воля Сигизмунда!

В группе застывших движение.

Слюньков: Эраст Петрович, мы ждали вас утром.

Фандорин: Я и приехал утром, московскимпоездом. Но в дрожках переломилась ось. Кучер сильно расшибся, он в больнице. Явот тоже п-пострадал, сломана рука — пришлось наложить гипс. Лишь мой слугаостался невредим — прыгуч, как мячик. (Оборачивается, повышает голос.) Маса,доко да?

Входит Маса с саквояжем в руке. Он одет всмешанном европейско-японском стиле: например, чёрное кимоно в сочетании сшляпой-канотье.

Маса (ставя саквояж и церемонно кланяясь):Господа, добрый день.

Инга: Здравствуйте. Вы, должно быть, китаец?

Маса (Фандорину): Ано ката ва нани-о иима-ситака?

Фандорин: Нет, сударыня. Маса — японец. Он неочень хорошо понимает по-русски. Ещё не выучился, но старается. Каждый деньвыписывает из словаря по двадцать русских слов, но пока дошёл только до б-буквы«Д».

Маса: Доворьно дурацкая дорога. Борьшиебуераки. Дрозьки дрянь. (Снова кланяется. Косится на Глашу. Вдруг подбрасываетканотье, которое несколько раз переворачивается в воздухе и опускается ему намакушку.)

Фандорин: Маса, ямэтэ окэ! Извините, господа.Маса в последнее время увлекается фокусами. (Замечает веер на столе, подходит.)Невероятно! Всё-таки раздобыл! Настырный был господин — ох, ради бога,п-простите.

Маса: Хо! Хонто дэсьта! Данна, инъё-но-сэн-су!(Молитвенно складывает руки, кланяется ещё ниже.)

В группе стоящих у кресла шевеление: пользуясьтем, что Фандорин и Маса поглощены созерцанием веера, они переглядываются, какбы безмолвно дискутируя, следует ли обратить внимание чиновника на мертвеца.Нотариус жестом показывает: не сейчас, позже.

Слюньков: Господин Фандорин, покойныйСигизмунд Иосифович просил вас прибыть сюда в этот печальный день и, таксказать, разрешить законное недоумение наследников относительно этого странногопредмета.

Фандорин: Ах, вот оно что. А я, признаться, немог понять… Мы ведь с господином Борецким почти незнакомы. Виделись всегооднажды. Это было ровно год назад.

Ян: Но год назад дядя был в Японии.

Фандорин (всё ещё поглощённый созерцаниемвеера): Я, представьте, тоже. Служил в д-дипломатическом представительстве.Имел с господином Борецким любопытнейший разговор. Кажется, он былколлекционером, причём из страстных?

Лидия Анатольевна: О да! Сигизмунд был большиморигиналом. Он нажил миллионы на железных дорогах, но столько тратил на своипричуды! Ещё неизвестно, много ли денег после него осталось.

Станислав Иосифович (поспешно): Разумеется,брат имел полное право распоряжаться капиталом по собственному усмотрению.

Ян: Так что у вас с ним был за разговор?

Фандорин: В Иокогаму он приплыл из Китая.Долго искал там эту реликвию и выяснил, что она ещё триста лет назад попала вЯпонию, хранится в одном тамошнем монастыре. Ко мне господин Борецкий обратилсяпо совету нашего посланника. Видите ли, я в посольстве слыл совершеннообъяпонившимся субъектом. У меня имелись обширные знакомства в т-туземныхкругах. Знал я и настоятеля того монастыря. Помню, меня поразила ажитация, вкоторой пребывал господин Борецкий. Когда он говорил о веере, у него дрожалголос. Насколько я понял, за веером охотились коллекционеры разных стран, иСигизмунд Иосифович очень боялся, что его опередят. В Китае он приобрёл святыню— свиток, имеющий для монастыря огромную ценность. Господин Борецкий надеялся,что монахи согласятся обменять веер на этот свиток. Я написал отцу настоятелюрекомендательное письмо. Вижу, что обмен состоялся.

Инга: Но что же в этом веере такого ценного?Он очень древний?

Фандорин: Да. Но дело не только в этом. Этотвеер, видите ли, волшебный.

Звучит МТВ. <Музыкальная тема волшебства,которая будет звучать всякий раз, когда действие принимает мистическийоборот.>

Ян: Так и знал, что какая-нибудь чушь.

Инга: Волшебный?

Лидия Анатольевна: В самом деле?

Все приближаются к столу.

Фандорин: Во всяком случае, так г-гласитпредание. Вы позволите? (Осторожно берёт веер, разворачивает. Читает иероглиф сбелой стороны.) «Ян».

Ян (вздрогнув): Что? Простите, разве мызнакомы?

Слюньков: Ах, господин Фандорин. Это моя вина.Я должен вас познакомить. Это Ян Казимирович Борецкий, племянник покойного.Веер завещан ему. Станислав Иосифович, брат покойного. Лидия Анатольевна, егосупруга. Инга Станиславовна, их дочь. Мистер Диксон, Роберт Андреевич —домашний доктор. Там слуги: камердинер Фаддей, личный лакей… м-м-м… Аркадий.Это вот горничная… Как тебя, милая?

Глаша: Глаша.