Он посмотрел вокруг, чтобы увидеть, кого она пытается поразить. Там на лужайке была пара мальчишек, подбрасывающих футбольный мяч и исподтишка смотревших на Бекки.

Затем Гэс зашел в бакалею и купил продукты по списку Фелиции. Служащая, чья визитка гласила, что ее зовут Китци, была в баре прошлой ночью. Она засуетилась, увидев его подбитый глаз.

- Я могла бы поцеловать его, чтобы ему стало лучше, - предложила она, моргая ресницами.

Но стоило Китци хлопнуть своей жевательной резинкой и окинуть его «фирменным» взглядом, как Гэс поскучнел. Он потер затылок и отступил в сторону двери.

- Я вроде как спешу.

- Ты можешь прийти ко мне вечером, сладенький, - сказала Китци. - Когда не будешь в такой жуткой спешке.

Гэс одарил ее мимолетной улыбкой.

- Не думаю, - пробормотал он, забирая молоко и хлеб и направляясь к двери.

Во всяком случае, пришло время забирать Бекки. Он положил покупки на заднее сиденье и поехал к школе. Бекки еще не было, поэтому, припарковав грузовик, он выпрыгнул из него и вошел в школу.

В ноздри ему ударил запах мела, лака и старых кроссовок. Он не был в школе с тех пор, как окончил ее. Казалось, что это было вчера или сто лет тому назад.

Он ускорил шаг, подходя к классу, на который указала Бекки. Ботинки стучали о линолеум, и эхо раздавалось по коридору. Из самой последней классной комнаты он услышал девичий голос.

Это была Бекки. Ее голос был чистым, сильным и искренним. Гэс подошел к двери и остановился. Бекки стояла перед классом с развернутым листочком, пальцы судорожно сжаты. Она подняла глаза и при виде Гэса запнулась.

Он быстро поднял большой палец и ободряюще улыбнулся.

- Действуй, - губами произнес он.

Бекки кивнула, глубоко вздохнула и продолжила. Она еще раз взглянула на свой листочек, затем подняла взгляд и теперь уже рассказывала ему, рассказывала ему про Домино. О том, как она учила его, о том, как он научил ее.

Это была хорошая речь. Черт подери, это была необычайно хорошая речь. И когда она закончила, Гэс вошел, восхищенно аплодируя.

Он заметил сидящую за дальним столом белокурую женщину - судя по всему, учительницу Бекки. Ее лицо было абсолютно белым, она пристально смотрела на вошедшего.

- Гэс? - хрипло спросила она.

Он открыл рот от изумления.

- Мери?

Произнеся его имя, Мери Маклин почувствовала резкую боль в животе, как будто сам Гэс, а не крутнувшийся внутри нее плод, ударил ее.

Из всех мест, где она могла бы натолкнуться на Гэса Холта за последние двенадцать лет, восьмой класс в Элмере, Монтана, был наименее вероятным.

Иначе она никогда бы не приехала сюда.

Мери покинула Мюррей сразу же после отмены свадьбы, возвращения подарков и после того, как сожгла приглашения.

Она не появлялась в Монтане до того, как приехала сюда три месяца назад. Она была в Аризоне, где жила со своей сестрой Рут и ее мужем Джеффом. Провела пару лет неподалеку от Финикса, сначала в колледже, затем преподавала в школе. Определенно она была там счастлива.

Более или менее.

Мери вернулась в этом году преподавать, потому что отчаянно нуждалась в некотором независимом пространстве. Ее жизнь изменилась. И хотя она нежно любит Рут и Джеффа, все же ей не хотелось, чтобы они вертелись вокруг нее каждую минуту.

Рут и Джефф не были этим довольны. Они спорили с ней. Говорили, что она нужна им.

Но Мери знала, что ей больше нужна ее собственная жизнь.

- Но ребенок... - убеждали они.

К счастью, доктор был на ее стороне. Она может ехать куда угодно, заверил он ее. Он понимал ее потребность иметь свою собственную жизнь, быть самой себе хозяйкой.

- Но ребенок... - Рут и Джефф по-прежнему возражали.

Но Мери не уступила. Она нашла работу в Элмере и решительно взялась за нее. Вернулась в Монтану. Вернулась домой.

Теперь Мери старше, сильнее, мудрее. Она уже не та молодая дурочка, которая отдала свое сердце Гэсу Холту.

- Это будет хорошо для меня, - убеждала она Рут и Джеффа. - И вы можете приехать, когда подойдет срок.

- Мы даже не знаем, где находится Элмер! - недовольно произнесла сестра.

Так же, как не знала тогда Мери. Она выяснила, что он уютно разместился у подножия гор, на западном краю долины Шилдс-Вэлли к северу от Ливингстона. Когда она приехала, ослепительные виды и высокогорный воздух оживили ее и заставили почувствовать себя моложе. Да, подумала она, правильно, что приехала. Она считала Элмер превосходным местом.

До сих пор.

До появления Гэса. Что он здесь делает?

Больше всего ей хотелось быть вежливой и решительно-сдержанной с человеком, который давным-давно перевернул ее жизнь вверх дном...

Гэс позвонил за неделю до свадьбы.

- Я не готов жениться, - без предисловий сказал он тогда.

Мери, отсчитывающая дни до свадьбы, была ошеломлена. Естественно, она не поверила ему.

- Что ты сказал? - слабо спросила она. - Что?

Он повторил:

- Я не могу этого сделать. Когда я думал о том, чтобы остепениться... я не знал... что это такое удушающее чувство.

- Удушающее чувство?

- Это не означает, что я не люблю тебя, Мери, - искренне говорил он. - Просто представил, что могу с таким же успехом умереть, как и сейчас жениться...

Это было несколько лет назад, напомнила она себе. Вечность назад. В другой жизни.

Теперь это не имеет значения.

Гэс подошел к ней, широкая ухмылка и подбитый глаз - некоторые вещи не меняются! - на его чрезвычайно красивом лице. Он теперь стал старше и худощавее, но лицо его было по-прежнему прекрасно. Она не хотела смотреть в его сторону, но не могла.

- Бог мой, Мери! Что ты здесь делаешь? Как ты? Черт возьми, как я рад тебя видеть! Святый Боже, сколько лет!

Все указывало на то, что он поступит так же, как всегда поступал, когда приходил домой: хватал ее, затем поднимал и обнимал так, что захватывало дух, и целовал...

От этой мысли Мери застыла на месте. Затем вежливо протянула руку.

- Привет, Гэс, - тихо сказала она и успокоилась, услышав свой сдержанный и вежливый голос.

Он пристально посмотрел на нее, затем на протянутую руку и нахмурился.

- В чем дело, Мери?

Она не убирала руку. Пожми ее, черт тебя возьми! Мы просто знакомые, не более того. Она встретила его пристальный, упрямый взгляд.

Гэс схватил ее руку. Его ладонь была мозолистой, жесткой, слегка шершавой, и Мери невольно вспомнила времена, когда эта ладонь касалась ее обнаженного тела.