довольно долго потеть на солнышке, которое по-прежнему жарило вовсю. Бертье, стоявший рядом со мной, покуривал сигарету, спрятав ее в кулаке. Он балагурил с другими капралами по поводу своего отпуска, проведенного в Испании. А мы с Бенаром, одним из немногих парней, с которым мне приятно встречаться вне службы, стояли молча, прислонясь к стене. Всякий раз, как мимо проходила хорошенькая девчонка — а их тут бегало немало, — я чувствовал на себе его взгляд, полный надежды на какую-нибудь шуточку с моей стороны. Он, видно, понял, что сегодня я впал в хандру, и это его порядком угнетало.

А я и не старался его разуверить. Маршан, должно быть, сказал ребятам, что я его послал подальше. Они меня знали: в таких случаях лучше всего не приставать ко мне и ждать, пока это пройдет само собой. Поэтому все меня оставили в покое. И я, несмотря ни на что, был им благодарен.

К часу дня фургон с брезентовым верхом подвез нам сандвичи и пиво. Мы заправились, сидя в автобусах.

Грузовики с отрядами республиканской безопасности начали сложный маневр перед Домом Инвалидов, чтобы встать в должном порядке. Ребята взобрались на буферы и начали опускать решетки на окнах. Время от времени по шоссе на полной скорости проносились патрульные машины. Со времени последних беспорядков в высоких сферах было решено, что все задействованные соединения подчиняются единому командованию. Вот почему над нами поставили комиссара полиции, связанного рацией с постом дежурного по управлению.

Медленно текли минуты. Мы обливались потом под плотными комбинезонами. Вот уж где запашок-то! (Черт, опять меня разобрало!)

Наконец в половине четвертого на площадь с воем ворвалась "синеглазка"[8], известившая нас о том, что головная часть колонны демонстрантов уже близко. По всей эспланаде словно трепет пробежал: люди нервно задвигались, каждый готовился к встрече.

Дельма отдал приказ сдвинуть металлические щиты и загородить улицу. На мосту, в двухстах метрах от нас, парни в голубых бронежилетах водрузили свои знаменитые решетки; другие, свистя, как одержимые, заворачивали подъезжавшие машины в сторону набережной.

Несколько минут спустя показались первые мотоциклы газетчиков, за ними шли представители профсоюзных служб порядка. Лозунгу и песни заполонили площадь, вмиг запестревшую красками, флажками и воздушными шарами.

Бертье подал нам знак отступить на пять шагов, чтобы как можно меньше привлекать к себе внимание.

При виде нас толпа сперва дрогнула, потом разразилась свистом и улюлюканьем. Что ж, вполне нормальная реакция. Другая бы меня даже обеспокоила…

Демонстрация и в самом деле обещала быть грандиозной. Это было видно с первого взгляда. А по рации в автобусе передали, что на Монпарнасе еще полно народу, стало быть, пройдет не час и не два, пока вся эта толпа рассосется.

Передние ее ряды чуть приостановились перед мостом Александра III, и в адрес жандармов, засевших за решетками, раздались выкрики — враждебные или, скорее, насмешливые. Демонстранты должны были разойтись именно здесь; и действительно: первые группы уже начали сворачивать знамена и лозунги.

— Вот и все проблемы, — бросил Бертье, привычный к таким делам. — Через пару часов будем свободны.

И тут мы увидели густой черный дым со стороны Сены.

— …твою мать!

Это выругался Бенар. Мы все вытянули шеи, стараясь разглядеть, что там творится. Люди стали отступать к бульвару Инвалидов. Так, легкая паника без особых последствий. С той стороны реки демонстранты, подходившие к площади и еще ничего не подозревавшие, продолжали выкрикивать свои призывы.

Прозвучала серия взрывов, взвились вверх дымки, и демонстранты бросились врассыпную. Это мотожандармы для устрашения швырнули в них несколько гранат со слезоточивым газом.

— Эти мерзавцы жгут покрышки! — крикнул Бертье, приложив ухо к карманной рации. — А ну живо, надеть каски, приготовить щиты! Ноблар и Маршан, гранатометы!

Мы забегали вовсю, тем более что толпа уже подступала вплотную, — еще не угрожающая, но довольно многочисленная.

— Опустить козырьки! — скомандовал Дельма, жестом приказывая нам занять место позади ребят со щитами.

На мосту ничего было не разобрать, все заволокло густым дымом.

Вот и первый метательный снаряд, запущенный в нас. Пустая бутылка. Мы втянули головы в плечи, стараясь уследить за ее траекторией. Она шлепнулась где-то у нас за спинами.

— Гранаты! — заорал Бертье, и Маршан, не глядя на меня, сунул в ствол первый слезоточивый заряд. Мы выстрелили одновременно, пока что в воздух. В один миг все вокруг окуталось облаком газа. И, как всегда, ветер понес его в нашу сторону. Все закашляли, как сумасшедшие, тем более что какой-то шутник с закутанной шарфом физиономией швырнул в нас голыми руками наши же две гранаты. За ними градом посыпались камни. Они с резким грохотом ударялись о пластиковые щиты. Толпа значительно потеснила нас. Мы с Маршаном стреляли без передышки.

Тут нам сообщили, что около Палаты Депутатов и на мосту Инвалидов дела тоже неважнецкие. Самое скверное, что демонстранты продолжали прибывать на площадь. Затем мы узнали, что со стороны улицы Варенн все тихо. Значит, Отель Матиньон[9] в безопасности — видимо, подступы к нему надежно охранялись кордонами на бульваре Распай.

Прямо перед нами взвились языки пламени. Загорелась одна из строительных времянок. Кто-то из наших рухнул наземь с разбитой вдребезги каской, с окровавленным лицом. Его оттащили назад, куда уже подъезжали машины "скорой помощи".

Потом вдруг вся людская масса ринулась справа налево. То есть на нас. Это ОРБ, стоящие на Латур-Мобур, выпустили первые заряды в толпу со ста метров. Издали видно было, как демонстранты принимают позу метателей копья, готовясь запустить в нас длинными железными стержнями. Мы еще плотнее сомкнули ряды. Маршан и я попытались отбросить этих типов назад (стреляя, должен признаться, все чаще и чаще). Стержни со свистом врезались в нашу шеренгу, один из них вонзился в ногу младшего капрала Керна.

Дельма предупредил нас о готовящейся контратаке совместно с другими парнями, стоящими по нашу сторону площади.

— Надо оттеснить их к Военному училищу, — сказал он. — Только не рассредоточиваться. Никакой личной инициативы, о'кей?

Нам раздали длинные деревянные дубинки. Печально известные, но очень