Я втянула носом горячий дух пирогов и слегка успокоилась.

С антресолей была извлечена коробка с новогодними игрушками и мишурой. Дождик, такой нарядный, блестящий, не простые серебряные нити, а закрученные в жгутик, а от него шли пушистые полосочки. «Импортный», – сказала бабушка и ухмыльнулась.

Я с восхищением следила, как ловко бабушка приметывает этот дождик к подолу моего балахона, обшивает им горловину, – платье мне уже нравилось.

– Только ты не сильно крутись в нем, а то отвалится все, хотя я вроде крепко пришила. Иди, померь!

Я с готовностью скинула одежку и напялила это сокровище, уже больше не похожее на костюм привидения.

– Ну, вот тут пояском прихватить, можно даже маминым, от ее люрексового платья, только не потеряй пояс-то, – бурчала бабушка, явно любуясь своей работой.

Платье получилось необычное, не такое как у всех, из накрахмаленной марли. Маминым широким поясом меня обмотали два раза, вывязав сзади огромный бант. Но короны-то не было!

В садике девочки хвастались своими платьями снежинок и коронами со снежинками, а я молча переживала, что короны-то у меня так и нет.

Вечером я попыталась разломать коробку, которую мне дала бабушка, но не смогла.

– Ба, а когда приедет папа? – вошла я в кухню.

– Завтра. Давай-ка умываться, пижаму и спать готовься. Бродишь тут.

– А корона? – чуть не плакала я.

– Ну, корона… А может, просто бант повяжем?

– Бааааа! Ну, какой бант! Корона нужна. Я же принцесса! – расстроилась я.

– Да как же мы с тобой ее сделаем? – отмахнулась бабушка.

– Баааа, – рыдала я, потеряв всякую надежду.

– Что за шум, а драки нет? – мама пришла с работы и, снимая шубу, заглянула в кухню.

– Ишь, прынцесса у нас тут рыдает. Короны у нее нет! – хихикнула бабушка.

– Мааа! – еще горше залилась слезами я.

– Ну и что, что нет. Зато у тебя самое красивое платье! – мама поцеловала меня в макушку.

– Одно платье без короны не считово!

– Не что?

– Не считово! – очень уж мне нравилось это выражение моего старшего брата.

Мама с бабушкой переглянулись.

– Я те дам «не считово»! Иди умывайся, и спать! – буркнула бабушка.

Ночью мне снилась корона. Фигурная, с бусинками, переливающимися на белой вате, с блестками. А утром я обнаружила на кухонном столе именно такую корону. Только даже лучше. И задохнулась от счастья:

– Бааааа! Откуда корона такая! Красивая! – Я подносила свое счастье к глазам, трогала пальчиками осколки от новогодней игрушки, накрепко приклеенные к вате. Стеклянные бусы, которые мы всегда вешали на елку, обрамляли корону. А в центре была огромная снежинка, выложенная стеклышками. Это было чудо!

– Ты пальцами-то не очень ковыряйсь, стрекоза, – улыбалась бабушка, – а то поотклеивается все. Пусть лежит подсыхает. Мама полночи ковырялась с этой короной-то.

– Урррррррррррррра! – прыгала я по кухне. – Но, ба! А как ее надевать на голову?

– Подсохнет все, мы резинку-то и втянем, не переживай. Вот тут и тут, – показала бабушка, – проделаем дырочки и втянем резинку.

Мне очень хотелось рассказать всем в садике про мою корону, но я молчала, и только на последней репетиции к утреннику (всех ГЛАВНЫХ участников праздника освободили от тихого часа!) Анна Федоровна спросила, у всех ли всё готово к выступлению, и я кивнула, улыбаясь.

Назавтра корону с прилаженной резинкой (я могла бы соврать и сказать, что все с этим делом прошло гладко, но не буду, – безусловно, я решила приделать резинку сама, но увы и ах! Дырка для резинки поехала и оторвала угол короны. Я рыдала. Бабушка бурчала. Мама вздыхала. Но резинку таки закрепили) упаковали в целлофановый пакет, а потом еще и в газету. Платье несла мама на плечиках, сверху прикрыв старым болоньевым плащом.

Перед утренником мы пошли переодеваться в нарядное. Я вытащила платье и корону из шкафчика. Сердце мое прыгало. Александра Ивановна и мамы других девочек помогали нам наряжаться. Моей мамы все не было. Я изо всех сил старалась не разреветься. Почти все мамы пришли. А к некоторым даже и папы, и бабушки, а я одна. Положив корону на скамейку, я развернула платье.

– Ах! Какое у тебя платье красивое! – восхитилась Александра Ивановна. – Давай я тебе помогу его надеть.

Настроение мое сразу взлетело, и я с удовольствием принялась переодеваться. Когда моя голова вынырнула из сложносочиненного бабушкой платья, я поискала глазами корону. И, о ужас! На том месте, куда я положила свое сокровище, сидел толстый Славка Бирюков в костюме медведя и подпрыгивал на месте.

– ААААААААААААААА!!! – заорала я и рванула к Славке.

– Дура придурошная! – закричал Славка и отскочил.

На стуле лежал мой сверток. Только сплюснутый. Слезы полились по моим щекам, капая на платье, на дождик, на блестки. Корона, извлеченная из газеты, представляла собой жалкое зрелище. Я рыдала в голос, сквозь утешения Александры Ивановны, нянечки и мам других девочек. Ольга Андреевна вытирала мне слезы теплой рукой и приговаривала:

– Не плачь, деточка, пааадумаешь, корона! Мы сейчас все исправим. Будет даже лучше, чем было!

Я рыдала, всхлипывая, безнадежно, с подвывом. Александра Ивановна вышла из раздевалки, что-то шепнув нянечке. Я трогала руками то, что осталось от короны, кусочки стекла сыпались на пол, дождик отклеился, вата оторвалась.

– Построение старшая группа! – громко сказала музычка, и все дети стали в пары, а я продолжала рыдать и утирать слезы и сопли.

– Спокойно. Все дети идут в музыкальный зал, а мы вас догоним, – сказала Анна Федоровна и присела на корточки возле меня. Я зарыдала еще горше. – Давай-ка успокоимся и пойдем с детьми в зал. Ты же выступаешь, – напомнила музычка.

– Ккк-ааа-ррро-нааааа! – показывала я на ошметки былой красоты.

– Это не беда, сейчас Александра Ивановна придет, она принесет тебе такую корону, которой ни у кого никогда не было! – радостно сказала Анна Федоровна, а Ольга Андреевна дала мне стакан с компотом:

– Попей, деточка.

Я умылась, поправила платье. Ольга Андреевна перевязала мой бант и пояс на платье, и тут пришла воспитательница. В ее руках… Не может быть! Вот это? Это я могу надеть? Я? Мне?

– Корона Снегурочки! – радостно сказала Александра Ивановна. Только резинку нужно подтянуть. Надевай!