Тамарка прибегала обратно минут через пятнадцать с полной сумкой, довольным лицом и, глянув в кроватку, где спала Алка, шептала:

– Беги домой, тебя мама ждет.

– Мам, я дома! – сообщала я, входя, но тут же слышала:

– Не разувайся – беги скажи тете Иде, что Колька приехал, а то она обидится.

– Не пойдуууу я туда…

– Давай, давай, быстрее, Колька долго ждать не может…

Колька работал на мясокомбинате. Сторожем. Сутки через трое. Другим жить давал и сам не бедствовал. Мясо ни мы, ни соседи не покупали – ни в магазине, ни на рынке. Колька привозил даже «под заказ»:

– Колька, у нас на субботу гости приглашены. Язычок бы, а? – просила мама.

– А у нас Сережка из армии на той неделе приходит – ты б на отбивные свининки-то подбросил? – Бобриха набивает свои пакеты, отсчитывает зеленые троячки и синенькие пятерки.

– Я в четверг работаю, так что в пятницу не приеду.

– Колька, ну, Колька, ну, гости же – привези в пятницу!

– Не, я спать буду! – Колькины крошечные глазки прятались за стеклами очков с необычными дужками, – заворачивающимися вокруг уха. Отмотав с себя все ворованное мясо, отдышавшись, он доставал из кармана куртки потертый, некогда розовый безмен.

– Так, девки, давайте – кто чё берет, и будем вешать – говорил он, вмиг похудевший. Только круглая морда лоснилась еще от пота и уши пылали.

Он ловко цеплял кусок мяса за пакет и произносил:

– Три по три – с тебя девять рубликов.

– Кольк, как же по три – в тот раз ты по два рубля кило продавал! – возмущалась Бобриха, и тетки, собравшиеся в этот раз на нашей кухне, оживленно поддерживали товарку.

– Гыыы, – ржал гнилой усмешкой Колька. – Слышали, ынфлянцыя! Водка тоже была тришейсяддве, а щаз пятьдвинаццать!

– Да, прям, ты водку пьешь – червивое небось, и на то денег-то жалко? – подначивали его тетки. Мы те самогоночки отольем – давай по два!

– Девки, вы чё, сдурели? По два в магазине берите – кости одни! А тут же вырезка! Она ж теплая еще! – отбрехивался Колька.

– Теплая с твоих жиров, – язвила теть Ида и безапелляционно отрезала: – Или по два – или собирай манатки свои!

– Без ножа режете, бабоньки! – фальшиво причитал Колька и подвешивал на безмен очередной пакет со свежеворованным мясом.

– Коль, так в пятницу приедешь?

– Тока утром!

– Но мы ж утром на работе!

– Ничё не знаю! Утром, хошь, привезу.

– Ладно. Тогда смотри – вот девочка моя, – мама брала меня за руку, подводила к Кольке, – ты привезешь, ей оставишь. Но смотри, обманешь – кончится твой бизнес!

– Да я! Да ты чё! Нинуля! Тебя! Да я…! Да обманывать!

– Смотри, Колька, – отбивные и язык. И чтоб не мороженые, а свежие. Понял?

– Запомнил, – шморгал носом Колька и надевал обвисшую куртку.

…После Колькиного отъезда тетки-соседки в цветных ситцевых халатах и тапочках выходили из нашего двора, обсуждая Кольку-воровайку. Вывод делался всегда один: потому и нету мяса нормального в магазинах, что все прут с мясокомбината, а чё не прут – то в Москву отправляют… Почехвостив беззлобно воровайку, переходили на рецепты:

– Томка, ты чё с этой свининой делать-то будешь?..

– А я котлет накручу – Витька «ссобойку» берет – и выгодно и удобно – между хлебом положил и поел.

Бабы кивали головами, соглашаясь, что котлеты выгоднее просто биточков, да и полезнее, все ж таки туда и яйцо, и лук…

– Яблок-то в этом году, не знаю чё делать, – вздыхала Бобриха и получала кучу рецептов компотов, повидла и варенья.

– Слушьте, а форму-то школьную в Детский мир уже завезли? Надо мне малой поехать купить-то – мелкая она, таких, поди, не шьют!

– Чё, вы ее в первый класс уже отдаете? – удивлялась Тамарка.

– Она ж сама пошла в школу записалась – а ее и взяли, – ну, хочет в школу – пусть идет.

– Ирке прошлогодняя форма маловата, ты померь, может, твоей подойдет – новая еще, тока год относила! – предлагает Тамарка.

– Ну, ты что, Тамар, что я, ребенку форму в первый класс не куплю? – обижается мама.

– Ты купить-то купи, а эту оставь – на сменку, идем со мной, – кивала теть Тома, – я тебе Иркино платье отдам…

– А оно приссированное? – радовалась я.

– Не, в складку широкую, плиссированную тебе мамка новую купит, а это на сменку будет…

Соседки собирали чумазых детей с улицы и, таща тяжелые сумки с ворованным мясом, медленно расходились по домам…

Богиня Чортичо

Однажды я так торопилась в школу… упс. Я всегда торопилась в школу. Потому что.

Ну, сова я. Сова! С рождения. Я ненавижу утром вставать по звонку будильника. До сих пор ненавижу. Будильник придумали садисты. Но щаз не об этом.

Когда я в очередной раз опаздывала, то забыла, что вчера в школе велели всем отличницам явиться в белых передниках. А мальчикам в белых рубашках.

Все были отличницы как отличницы. В белых фартуках, в белых бантах, в кружевных воротничках. Такие девочки-девочки.

Одна я была как всегда. Без банта – терпеть их не могла. Растрепа. Волосы в разные стороны, еле приглажены ладошкой. На лбу шишка. На щеке царапина. Воротничок тоже был так себе. На переменке, перед приходом фотографа, я с Кисой-то подраться успела. Оторванный был воротничок. Пришлось булавкой прикалывать. Булавка кололась и мешала вертеть головой.

И еще хорошо, что нас не в полный рост фотографировали, а то б мои коленки в зеленке довершили бы картину маслом. Ну и да. Передник был черный.

Завучиха наша посмотрела на меня, вздохнула, махнула рукой и сказала фотографу:

– Так и фотографируйте. Пусть ей будет стыдно такой на Доске почета висеть. Вообще за такое поведение… – и опять вздохнула, – смотри! Допрыгаешься у меня!

Прыгать я не хотела. И допрыгиваться тоже не особо. Я смотрела в пол и шмыргала носом.

В общем, красавица та еще.

Ну, вот так моя фотография и висела. Все девочки как девочки. А я – богиня Чортичо.

Кстати, провисела эта фотография там недолго. Где-то через недельку-другую с Доски почета пропала. Кто-то разбил стекло и вырвал мою фоточку. Осталась только бумажка с именем-фамилией, под которыми красивым почерком было написано «третий А». И пятнышки на стенке от клея.