— Чувак, да ты прям как те ребята из «Расследования на месте преступления»,[22]— сказал Дрю.

— Надо позвонить следакам из убойного, — сказал Барри так, будто он об этом первым подумал.

— И попросить их приехать помочь нам с дохлой шлюхой, — подхватил Хлёст.

— Ну они же знают про вампиров, — сказал Барри. — Вдруг помогут.

— А давай мы ее к тебе домой перевезем, а потом и вызовем?

— Ладно, что будем с ней делать? — подвел итог Барри и пошире расставил ноги, заложив руки за спину: храбрый хоббит, готовый к единоборству с драконом.

Трой Ли пожал плечами.

— Дождемся, когда стемнеет, потом скинем в Залив?

— Я не могу ее трогать, — сказал Барри. — После всего, что между нами было.

— Маленькие putas,[23]— высказался Густаво, шагнул вперед и принялся заворачивать окровавленный ковер. У него были жена и пятеро детей, и хотя ни разу в жизни ему не приходилось избавляться от дохлой шлюхи, он отнюдь не считал, будто это чем-то хуже смены подгузника у пухлого карапуза.

Остальные Животные смущенно переглядывались, пока Густаво не зарычал на них. Тогда они кинулись передвигать тяжелую кроватную раму, чтобы не мешала.

— Да и не то чтоб она мне так уж когда-нибудь нравилась, — сказал Барри.

— Она из нас веревки вила, — сказал Джефф.

— А я, парни, как все вы, только чтоб кайф не обламывать, — сказал Трой Ли. — Мне и половина ее отсосов не понравилась.

— Давайте до вечера просто засунем ее в чулан, потом кто-нибудь вдвоем тихонько отвезет ее на Охотный мыс и скинет в море.

— В Рождество? — уточнил Дрю.

— Просто невероятно, что она сначала забрала у нас все деньги, а теперь еще и Рождество испортит, — сказал Трой Ли.

— Наши деньги! — возопил Хлёст. — Вот сука!

Никто не любит дохлых шлюх.

— Как же я порой люблю дохлую шлюху, — произнес вампир Илия бен Шапир, портя совершенно годную тему. Шлюхе он сломал шею перед тем, как выпить ее досуха, чтобы осталось тело. — Но не стоит слишком давить на очевидность. — Он заволок труп за мусорный контейнер и посмотрел, как заживают ранки на шее. Девицу он снял на углу Десятой и Мишн. Капюшон слишком просторного спортивного костюма на нем был опущен, поэтому шлюха удивилась, когда они свернули в переулок, и перед ней предстал очень бледный еврей.

— Гля-ка на тя. Я-т думала эт у нас пацан… — произнесла она свои последние в жизни слова. При ней была всего сотня долларов. Вот они, плюс спортивный костюм и пара кроссовок «Найк» теперь и составляли все наличные ресурсы древнего вампира.

В этот Город он прибыл на яхте стоимостью не один миллион, набитой шедеврами искусства ценностью и того больше, а теперь пал до того, что охотится за мелочью. Разумеется, ему принадлежало несколько домов по всему миру, в десятках городов имелись крупные заначки наличности — но до них еще нужно добраться. Ну и, вероятно, неплохо иногда подпустить волка поближе к дверям, так сказать, для разнообразия. В конце концов, и в Город он приехал, и птенчика себе завел лишь для того, чтобы хоть как-то развеять скуку. (Очень трудно чувствовать себя живым, когда ты восемьсот лет как мертвый.) И птенчику это удалось. Ему не было скучно — и жизнь в нем просто била ключом.

Илия вышел из переулка и глянул на небо. Грозил рассвет — у него оставалось, наверное, минут двадцать. И куда только время уходит? Он перешел через дорогу и позвонил в дверь мотеля, над которой горела вывеска: «СДАЕТСЯ. ПО ЧАСАМ, ДНЯМ ИЛИ НЕДЕЛЯМ». От ночного портье пахло сигаретами, потом и героином, а капюшона вампир не подымал.

— У вас есть номер без окон?

— Двадцать пять, как все остальные, — ответил портье. — Простыни надо? Еще пятерку.

Вампир улыбнулся:

— Не хочу себя баловать, — заплатил, взял ключ и порысил вверх по лестнице. Да, жизни в нем ого-го сколько. Нельзя в полной мере оценить чего-то, пока оно у тебя не исчезнет. А как без значительных потерь насладиться процессом возмездия?

Вампиры сидели бок о бок на голой раме футона и смотрели, как по большому переднему окну студии хромает пятиногая букашка.

Томми считал, что ритм шагов у букашки вполне танцевальный — он бы даже музыку к нему сочинил, если б умел сочинять музыку. «Сюита для экзистенциальной тревоги и хромой букашки» — вот бы как он ее назвал.

— Славная букашка, — сказал он.

— Ну, — подтвердила Джоди.

«Надо Эбби ее оставить», — подумала она. Ей было совестно, что она укусила девчонку — не столько из-за насильственности действия, ибо девчонка, очевидно, не возражала, сколько из-за того, что у нее не было выбора. Ей нанесли увечья, и натура хищника велела ей выживать любой ценой. Вот это ее и беспокоило. Неужто человеческое в ней рассасывается?

— Сейчас Животные придут за нами, — сказал Томми. Он сердился — его верная бригада предала его, но хуже всего то, что она больше не его бригада. Он отделен ото всех. Завтра Рождество, а ему даже не хотелось звонить родителям, потому что они теперь другая порода. Ну что можно купить в подарок низшему биологическому виду?

— Это же просто Животные, — сказала Джоди. — Нам ничего не грозит.

— Могу поспорить, Илия думал так же. А они ему рога обломали.

— Надо за ним сходить, — сказала Джоди. Она представляла себе, как Илия бен Шапир стоит совсем один на солнцепеке у Паромного вокзала, мимо ходят туристы и не понимают, зачем тут кому-то понадобилось воздвигать статую. Защитит ли его металл?

Томми посмотрел на часы.

— Туда и обратно не успеем. Я вчера пробовал.

— Ну как ты с ним так мог, Томми? Он же был один из нас.

— Из нас? Да он собирался нас убить, если помнишь. Он как бы и убил нас. Я против. А кроме того, если ты весь в бронзе, какая разница, под водой ты или где? Я пытался сплавить его, чтоб глаза не мозолил, а мы думали о будущем, где ему нет места.

— Ну да. Ладно, — произнесла Джоди. — Извини. — Будущее? Она жила с полудюжиной парней — и ни один по своей воле о будущем не заговаривал. А у них с Томми будущего столько, что хоть жопой жуй, если кто-нибудь не застанет их спящими. — Может, нам и впрямь нужно уехать из Города, — сказала она. — В новом городе про нас никто не будет знать.

— А я думал елку купить, — сказал Томми.

Джоди отвернулась от букашки.

— Это мысль. Ну или омелу повесить, рождественских гимнов попеть и стоять дожидаться Санты, пока нас солнце не испепелит. Как тебе такой план?