— Да, понимаю… Я тоже мечтал — три месяца мечтал увидеться с папой. Он уехал на заработки в Калифорнию.

— Оскар, так ты мне веришь? — Повернув голову, Клер смотрела на меня в упор. Прямо в глаза.

Я не мигал. И не отвёл взгляда. Почему, собственно, ей не верить? Её история звучит куда правдоподобнее моей.

— Конечно, верю, — ответил я. — Всё вполне логично.

— Теперь твой черёд. Рассказывай! — потребовала Клер.

Я начал с нашего с папой макета, в подвале дома на улице Люцифер. Клер слушала сосредоточенно, молча, пока я не добрался до Чёрного вторника и падения Уолл-стрит.

— С того дня и начались наши беды, — пояснил я. — И не только наши. Даже в газетах писали, как миллионеры теряли все свои миллионы за один день и кончали жизнь самоубийством. Ну, а кто не прыгнул с небоскрёба, ходил по улицам с лотком, торговал яблоками вразнос.

Клер снова нахмурилась.

— Значит, богачи разорились? Все до одного?

— Не все. Мистер Петтишанкс и разные другие люди, члены Клуба на Прибрежных холмах, кое-как выстояли. Зато фермеры-бедняки больше не могли покупать трактора. И компания «Джон Дир» уволила всех продавцов техники. Мой папа потерял работу. Больше пострадали не богачи, а самые обычные люди, вроде нас. Дом наш отошёл банку. Даже поезда пришлось продать банкиру, мистеру Петтишанксу.

— Когда случился этот обвал на Уолл-стрит? — спросила Клер.

— Двадцать девятого октября тысяча девятьсот двадцать девятого года.

Клер покачала головой.

— Оскар, этого не может быть. Двадцать девятый год ещё не наступил. Я уехала из Нью-Йорка двадцать пятого декабря тысяча девятьсот двадцать шестого года.

— Что?!

— Честное слово! И «Президент» за это время ни разу не останавливался, ну разве притормозил на вокзале в Лос-Анджелесе, когда ты сел в поезд. Мы сначала ехали на запад, теперь движемся обратно, на восток. И я умираю с голоду. За это время я ела только хлопья «Завтрак для чемпионов» и немного сгущёнки — нашла остатки в банке на кухне.

Порывшись в кармане, я достал шоколадку, которую Голландец купил мне в Лос-Анджелесе неделю назад. Или десять лет назад? Или этого вообще ещё не было? Но как же не было, если вот она, шоколадка «Херши», коричневые квадратики с миндалём! Клер съела её в два счёта.

— Я поеду до Чикаго, — сказал я. — Экспресс «Президент» там точно остановится. Мой папа вчера сам поставил его на макет Кристофера Кроуфорда и направил через вокзал Дирборн в Чикаго. Я помню, как зажёгся красный сигнал семафора и поезд подкатил к платформе.

— Что? Что ты такое говоришь?

Я вздохнул. Знал же, что не поверит!

— Клер, послушай! На этот поезд я сел в сорок первом году. А из Кейро в Лос-Анджелес уехал в тридцать первом. Есть такое явление — временной карман. Вот я в него и попал. Проехал три тысячи километров до Калифорнии и попал на десять лет вперёд.

— Так не бывает! — заявила Клер.

— А про профессора Эйнштейна ты слышала? Он изобрёл теорию относительности. Скорость может быть не только положительной, но и отрицательной. И время тоже… — Я не знал, стоит ли продолжать объяснение. — Ну, понимаешь, время похоже на реку, а на её берегах…

— Погоди, — остановила меня Клер. — Этот твой Эйн… Он профессор чего?

— Высшей математики.

— А-а-а… Я и в низшей-то ничего не понимаю. Лучше расскажи дальше про обвал на Уолл-стрит.

Про обвал?.. На самом деле про обвал я помнил плохо. Газет особо не читал, в подробности не вникал.

— Клер, а почему ты про Уолл-стрит спрашиваешь? Ты в этом что-то понимаешь?

— Ещё бы! У меня же там папа работает! Он юрист в банке на Уолл-стрит.

— Ну, вот с них всё и началось. На Уолл-стрит. Про это писали в газете «Кейро геральд». Так что скажи папе, чтобы держал ухо востро. Через три года.

Клер задумчиво водила пальцем по запотевшему окну. Интересно, о чём она думает?

— Тебе дальше-то рассказывать? Про то, как я на поезд попал? — спросил я.

— Конечно, Оскар! Что было дальше?

Память подсовывала неожиданные воспоминания, вплоть до фасолевых запеканок тёти Кармен. Я рассказал, как мистер Эплгейт выручил меня с математикой и как оставил у нас на кухне мокрый сборник «Стихи у камелька». И как Уилла-Сью нашла книгу. Потом вспомнил Сирила и его жалкие попытки выучить «Если». Тут Клер снова меня остановила.

— Киплинг? Это же моё любимое стихотворение! — воскликнула она. — Помнишь наизусть?

— Ещё бы! Да меня хоть ночью разбуди, хоть в муравейник посади, всё равно расскажу!

Когда ты сможешь мудрым быть и смелым,

Пусть всюду только паника и страх…

Я прочитал всё стихотворение наизусть, не переврав ни одного слова. А потом его прочитала Клер — с выражением, словно со сцены. А потом мы прочитали «Если» хором, с правильными паузами и жестами, как, несомненно, задумал мистер Киплинг, когда написал его в девяносто первом году девятнадцатого века.

Наш поезд тем временем резво бежал где-то посреди страны, через штаты, которые на карте похожи на большие квадраты. Каждые полсекунды мелькал фонарь. Автомобильные дороги тянулись к горизонту, подсвеченные красными габаритными огоньками редких грузовиков. Пустынные улицы городков… едва слышная сквозь толстое стекло пожарная сирена… Поезд летел мимо переездов, шлагбаумов, стрелок, семафоров, станционных задний и домиков железнодорожников, которые всегда строят из красного кирпича вблизи путей. Возле каждого домика, на железном крюке, раскачивалась зелёная сигнальная лампа и помигивала в густеющих сумерках, точно кошачий глаз. Впереди, на северо-востоке, было почти темно, а сзади, на юго-западе, ещё алели-розовели-лиловели последние отблески зашедшего солнца.

— Ты успеваешь прочитать названия станций? — спросил я у Клер, когда мы проехали ещё один неопознанный сонный городок.

— Нет. Поезд слишком быстро идёт, — ответила она. И попросила: — Рассказывай, Оскар. Что было дальше?

Вскоре дело дошло до злополучного сочельника. Я описал, как Стакпоул с МакГи ворвались в банк, ударили мистера Эплгейта по голове, наставили на меня пистолет… Воспоминания были так ярки, что голос у меня слегка дрожал.

— И ты прыгнул? — догадалась Клер.

— Выбора не было. Прыгай или пропадай.

Клер слушала внимательно: про встречу с Голландцем, про мистера X, мисс Чау и завтрак, прерванный Сирилом Петтишанксом — взрослым, в военной форме…

— И ты снова прыгнул! — подхватила Клер. — Ты снова сел на поезд? На тот, в котором мы сейчас едем?