— Значит, твои родители пока не знают, что ты вернулась? — спросил я. — Тебя ещё ищут?

— Пока ищут. Но тут нас никто не тронет. Лизл сказала, что полиция уже трижды перетряхнула весь дом. Сейчас двое полицейских сидят-зевают внизу, в вестибюле. А папа с мамой у телефона сторожат. Мы с тобой вошли по лестнице для прислуги. Это чёрный ход, совсем отдельный, так что Бруно, наш швейцар, нас тоже не видел. — Клер переставила пустую тарелку на пол.

— А кто… кто меня перевязал? — поинтересовался я.

— Сама, — безмятежно ответила Клер, как будто делала это каждый день. — Взяла пособие для бойскаутов и прочитала, что положено делать при переломе рёбер. Ведь у тебя явно перелом рёбер. Потом стащила у братца «набор бойскаута» и перевязала тебя по всем правилам… Оскар, а что это такое? — В её руке что-то блеснуло. — Эта монета висела у тебя на шее, вместе с медальоном.

— Сама видишь, монетка на шнурке. Мистер Эплгейт специально просверлил в ней дырку, продел шнурок. Для меня. Мы опускали монету в щель автомата, чтобы запускать поезда в банке. А потом вынимали и снова запускали.

— Оскар, это большая ценность, — сказала Клер, протянув мне монету. — Там стоит дата. Тысяча девятьсот тридцать первый год. Это настоящие десять центов. Но отчеканенные на Монетном дворе США в будущем. Понимаешь?

Я, естественно, понимал, и меня это ничуть не удивляло. Интересно, к чему она клонит?

— Оскар, ты можешь встать с кровати?

— Наверно, смогу. — Всё тело ныло, но я медленно выпростался из-под одеяла. Всё-таки аспирин — штука хорошая. — Вот, встал, — сказал я. — Дальше что?

— Возьми это письмо. Сможешь спуститься по чёрной лестнице? Потом обойдёшь дом и войдёшь в парадный подъезд. Сможешь?

— Хорошо, Клер. Попробую.

— Отлично! Внизу сидят полицейские, но на шестилетнего малыша они не обратят внимания. Они тебя даже не заметят. Пройдёшь до конца вестибюля — там сбоку комната, в ней стоит корзина для почты. Положишь туда письмо. — Клер посмотрела на часы. — Управдом обычно сам разносит почту. Три раза в день. В следующий раз он должен подняться сюда очень скоро. Так что бросай письмо в корзину и побыстрее уходи. Оскар, главное — не привлекать внимания. Вот тебе двадцать центов. Когда выйдешь из дома, сверни налево и пройди немного по улице. Увидишь вывеску «У Шрафта». Войди внутрь.

— А что там?

— Кафе, — ответила Клер. — Туда моя бабушка и её подружки ходят обедать. Там подают сэндвичи с куриным салатом. И самое вкусное мороженое во всём Нью-Йорке. Возьми себе шоколадно-молочный коктейль. Пей медленно-медленно. Тяни время. Потом — не раньше чем через полчаса — возвращайся. Опять-таки очень медленно. Обойди квартал, убедись, что за тобой не следят полицейские. Надеюсь, к тому времени они из вестибюля тоже уйдут. У швейцара — его зовут Бруно — будет для тебя ответ от моих родителей. Забираешь, выходишь на улицу, опять проверяешь, нет ли слежки, а потом поднимаешься сюда по чёрной лестнице.

— А можно я сначала прочитаю, что ты им пишешь? — спросил я.

— Конечно!

На конверте значилось: «Для мистера и миссис Бистер».

Письмо Клер написала красной ручкой на личной, с её вензелем, почтовой бумаге — плотной, с тиснением. Все буквы печатные, прямые, точно по струнке вытянулись.

Дорогие папа и мама!

Меня не похитили. Я в Нью-Йорке, недалеко от дома.

Я вернусь целая и невредимая, если вы подпишете нижеследующий договор и велите всем полицейским покинуть дом. Со мной всё в порядке. Прошу вас отдать швейцару подписанный договор прямо сейчас. Его заберет мой посыльный. Если в доме не будет полиции и за моим посыльным не будут следить, я скоро появлюсь сама.

С любовью,

ваша дочь

Клер С. Бистер

Я согласен/на и торжественно клянусь во имя Господа нашего, что наша дочь Клер:

1) Не будет отослана в пансион и по достижении восемнадцати лет не будет выведена в свет на балу;

2) Не будет получать в подарок кукол и одежду с рюшками и оборками и посещать уроки бальных танцев;

3) Получит в подарок электропоезд, который выберет сама, а также макет железной дороги.

Подписи:

Эвелин Комсток Бистер __

Роберт Уитни Бистер ____

Дата ___________

Засвидетельствовано ____

Все стороны должны понимать, что любое нарушение договора повлечёт за собой исчезновение Клер С. Бистер — она покинет дом точно так же, как сделала это на Рождество 1926 года.

Клер подыскала для меня старые вещи своего брата, потому что одежда, купленная в Калифорнии, теперь висела на мне, шестилетке, мешком. Быстро переодевшись, я стал, конечно, выглядеть поприличнее. Я проковылял в коридор и начал спускаться по лестнице. Ноги в коленях то не сгибались вовсе, то подкашивались, словно кто-то пинал меня, придавая ускорение.

В вестибюле топтались трое полицейских. Клер оказалась права: ребёнок был для них не важнее мухи. Я опустил письмо в большую плетёную корзину, стоявшую посреди отдельного помещения, которое было отведено в этом шикарном здании специально для почты.

Тут вообще хватало шику: даже в вестибюле вкусно пахло маслом и лилиями.

Беззаботно, чуть ли не насвистывая, я прошёл мимо Бруно, который обсуждал с полицейскими шансы бейсбольных команд в предстоящем сезоне. В мою сторону никто даже не взглянул. Выйдя на улицу, я свернул налево и, миновав пару зданий, увидел большую красно-белую вывеску: «У Шрафта». Я никогда прежде не бывал в ресторанах и ничего сам не заказывал — даже в одиннадцатилетнем возрасте. А сейчас-то мне всего шесть! Меня небось и на порог не пустят… Пустили. Я вскарабкался на высокий табурет возле прилавка. Совсем как у мистера Киношуры, где мы с папой обычно пили шипучку. Только здесь мои ноги не достают до перекладины, а болтаются, как у самого настоящего малыша. Набравшись смелости, я заказал коктейль.

— И как такого маленького одного отпускают? — Официантка вздохнула.

А вдруг она вызовет полицию? Вдруг меня сейчас куда-нибудь увезут? Я даже вспотел от страха.

— За мной скоро мама придёт, — пояснил я. — Она пока в магазине, а потом меня заберёт.

Официантка поставила мой напиток на фирменный картонный квадратик.

— Пей маленькими глотками, — прощебетала она, затыкая мне за ворот крахмальную салфетку. — Не торопись.

— Мэм, скажите, пожалуйста, который час, — вежливо попросил я.

— Сейчас мы с тобой посмотрим! — Официантка сняла с руки часы и приготовилась объяснять. — Вот это длинная стрелка, а это короткая. Ты понимаешь, для чего они нужны?

— Простите, мэм?

— А ты цифры-то знаешь, малыш? — спросила она с улыбкой. — Считать умеешь?