— Ваше право мстить за своего лорда, — бросил он им. — Иначе все идете под мою руку.

Солдаты отвели глаза, и он с презрением отвернулся от них, переступил через их мертвого военачальника и подошел вплотную к Тристану.

— Примет ли Кернов суд справедливости, лорд принц?

Побледневший Тристан молча кивнул.

— Да, лорд.

— Долг будет выплачен из имущества Овейна, — провозгласил Артур. Он снова скользнул суровым взглядом по рядам воинов. — Кто теперь командует людьми Овейна?

Вперед поспешно шагнул Гриффид ап Аннан.

— Я командую, лорд.

— Явишься ко мне за приказом через час. Если хоть один из твоих людей дотронется до Дерфеля, моего друга, все вы сгорите в огненной яме.

Они опустили головы, боясь встретиться глазами с горящим взглядом их нового повелителя.

Артур зачерпнул пригоршню грязи и счистил кровь с клинка, потом протянул меч мне.

— Почисти его как следует, Дерфель.

— Да, лорд.

— И спасибо тебе. Хороший меч. — Он поднял голову и закрыл глаза. — Бог помог мне, и я благодарю его. Я свое дело свершил, — глаза его снова глядели пристально и сурово, — теперь твоя очередь.

— Моя? — опешил я.

— Котенок, — спокойно сказал он. — Котенок для Сарлинны.

— У меня есть один, лорд, — пролепетал я.

— Тогда пойди и принеси его, — приказал он, — и приходи в зал на завтрак. У тебя есть женщина?

— Да, лорд.

— Скажи ей, что мы уходим завтра, как только закончится Совет.

Я уставился на него, едва веря в свою удачу.

— Ты хочешь сказать... — неуверенно начал я.

— Да, хочу, — он выделил это слово, — хочу, чтобы теперь ты служил мне.

— Да, лорд! — воскликнул я. — Да, лорд!

Он поднял свой меч, плащ и башмаки, взял Сарлинну за руку и, не оглядываясь на валявшееся в грязи тело соперника, пошел прочь.

А я отныне обрел своего лорда.

Линет отказалась идти на север, в Кориниум, где Артур намеревался зимовать со своим войском. Она не желала оставлять дом и покидать друзей. А кроме того, Линет добавила словно бы между прочим, что она беременна. Я встретил это неожиданное заявление недоверчивым молчанием.

— Ты слышишь меня? — резко окликнула она. — Беременна! Я не могу идти с тобой. И зачем вообще нам надо трогаться с места? Мы были счастливы здесь. Овейн был хорошим лордом, но тебе непременно нужно было все испортить. А коли так, почему бы тебе не отправиться одному? — Она сидела на корточках около очага в нашей хижине, пытаясь впитать в себя остатки тепла от угасающего пламени. — Я ненавижу тебя, — прошипела она и с остервенением стала срывать с пальца наше кольцо любви.

— Беременна? — снова переспросил я.

— Да! Но, может, и не от тебя! — завопила Линет.

Она отчаялась стащить кольцо с разбухшего пальца и вдруг швырнула в меня поленом.

Наша рабыня тоненько завыла в углу хижины, и Линет, чтобы заставить ее замолчать, запустила в нее другим поленом.

— Но я должен, — упрямо проговорил я, — должен идти с Артуром.

— И покинуть меня? — завизжала она. — Ты хочешь, чтобы я стала шлюхой? Так?

В меня полетело новое полено, после чего я молча вышел.

Это случилось на следующий день после битвы Артура с Овейном. Мы все собрались в Линдинисе, где Артур созвал совет Думнонии, происходивший на его римской вилле. Сюда стянулись сторонники Артура, просители, родственники и просто друзья. Эти страстно желавшие и ожидавшие чего-то люди толклись у самых ворот. Позади виллы находились ряды военных складов и амбаров, построенных на месте бывших огородов. Кучка воинов, служивших прежде Овейну, затаилась в тени этих строений, в густой заросли остролиста. Линет продолжала визжать мне вслед, пока я удалялся от дома по узкой извилистой тропинке. Она называла меня предателем и трусом.

— Женщина права, сакс, она раскусила тебя, — сказал Гриффид ап Аннан и плюнул мне под ноги.

Его люди заступили тропинку. Здесь были все мои старые товарищи, дюжина копьеносцев, но теперь они глядели на меня угрюмо, враждебно. Артур взял меня под защиту, но тут, на задворках виллы, никто и не узнает, как я закончил свою жизнь, окровавленный и в грязи.

— Ты нарушил клятву, — бросил мне в лицо Гриффид.

— Я не нарушал.

Майнак, старый воин, чью шею и запястья тяжелили золотые украшения, подаренные Овейном, занес над головой копье.

— О своей девчонке можешь не беспокоиться, — гнусно хохотнул он, — тут полно тех, кто знает, как позаботиться о молодых вдовушках.

Я выхватил Хьюэлбейн. За моей спиной столпились вышедшие из хижин женщины, желая поглядеть, как их мужчины мстят за смерть своего лорда. Линет была среди них и вместе с остальными зло насмехалась надо мной.

— Мы приняли новую клятву, — проговорил Майнак, — и в отличие от тебя верны своим клятвам.

Он двинулся по тропинке ко мне. Гриффид шел рядом. Остальные копьеносцы сгрудились позади своих начальников. Сзади меня теснили женщины. Они оставили прялки и веретена, чтобы забросать меня камнями или толкнуть на острие копья Гриффида. Я прикинул в руке тяжесть Хьюэлбейна, клинок которого еще хранил зазубрины после битвы Артура с Овейном. Едва шевеля губами, я молил богов дать мне достойную смерть.

— Сакс, — презрительно процедил Гриффид, для которого это было самым худшим оскорблением. Он приближался очень осторожно, зная, как я умею управляться с мечом. — Сакс — предатель, — начал было он и вдруг отшатнулся.

Тяжелый камень плюхнулся на тропинку между нами, разбрызгивая грязь. Гриффид смотрел мимо меня, и я видел, как глаза его расширяются от страха. Наконечник копья, только что устремленный мне в грудь, опустился.

— Ваши имена, — раздался за моей спиной шипящий голос Нимуэ, — уже врезаны в камень. Гриффид ап Аннан, Мэлон ап Эллхид, Майнак ап Каддан...

Она произносила имена копьеносцев одно за другим и каждый раз плевала на заклятый камень, который кинула к их ногам. Копья опустились.

Я отступил в сторону, пропуская Нимуэ вперед. На ней был привычный черный плащ с капюшоном, затенявшим ее лицо, лишь золотой глаз поблескивал угрожающе. Нимуэ остановилась рядом со мной и вдруг резко обернулась, ткнув увитым веточкой омелы посохом в сторону кидавших камни женщин.

— Вы хотите, чтобы ваши дети были превращены i крыс? — крикнула Нимуэ. — Вы хотите, чтобы у вас высох ло молоко, а моча ваша жгла чрево огнем?

Женщины подхватили своих детей и опрометью кинулись по хижинам.